Численность повстанцев сократилась, но и охранников не хватало. Начальник Онис забил тревогу: люди работали круглосуточно, засыпали на постах и падали, на радость хищникам, в воду.
– Губернатору стоит задуматься: его новшества приносят только вред! – стали шептаться в городе.
– Кто будет служить в охране? Кто захочет быть съеденным акулами? – возмущались женщины, боясь потерять мужей.
– Пусть уж повстанцы грабят богатых! – злорадствовали бедные.
На дне умирали старики-виарийцы, оставшиеся без поддержки: вылазки бунтарей заканчивались неудачей, монет не было. Тела умерших не хоронили – сбрасывали в глубокую морскую впадину: обитателям тьмы тоже хотелось есть.
Гарделия была в панике: нечем было помогать опекаемым, нечем кормить отряд. Подчинённые пока молчали. Собирали тропические плоды, чаще ловили рыбу. Но еды не хватало: рядом кружила охранная служба, не давая рыбачить.
Людей на острове осталось мало. Все были удручены гибелью товарищей и приближающимся неизбежным голодом. Назревал бунт. Нужно было принимать какие-то меры – какие, Гарделия не знала. Она была хороша в вылазках, отладила снабжение отряда, помогала старикам, но это было в прошлом. Сейчас всё изменилось, и к проблемам она была не готова.
– Будь ты проклят! – она горела ненавистью к новому губернатору, её разрывало желание его увидеть и жажда его смерти. Как совместить это в одном сосуде – сердце, она тоже не знала.
Ответ искала в творчестве, поверяя холсту и кисти свои мысли.
Она писала, писала картины!
Выплёскивала энергию и страсть на полотно.
Ругала себя.
Гасила неконтролируемый огонь в душе.
Хотела увидеть Лиама хоть издалека!
Приземляла своё желание творить: на вырученные от продажи картин деньги можно было как-нибудь продержаться.
Переодевшись в простолюдина, Лиам прогуливался по городу. Зашёл на базар, потолкался среди торговцев, которые всегда всё знали. Услышал много интересного про себя. Оно было неприятным и оскорбительным.
Посмотрел на цены в лавках – они выросли: рыбаки боялись выходить в море, с материка редко привозили овощи, фрукты, а своих, выращенных здесь, не хватало.
Он пониже натянул шляпу, спрятав глаза.
«Как всё отлично начиналось! Было равновесие между хорошей жизнью и плохой. Богатые отдавали излишки, бедные этим довольствовались. Было тихо. Гарделия сказала, что мир устроен несправедливо. Но это с её точки зрения – ею двигала обида. А сейчас? Что изменилось сейчас? Богатые остались богатыми, бедные – бедными. Только первые перестали „делиться“! А делиться их заставляла юная бунтарка!»