– И правда, – согласился дед. – В Новгороде дружина хорошая, казна есть, стены крепкие.
Облака по синему небу все продолжали плыть, то открывая яркое солнце, то закрывая его, и их тени бежали по земле, по водной глади озера, по лицам людей. Озерный ветер не утихал, гнал волны к берегу, где они разбивались с тихим плеском.
Александр еще постоял, глядя на дорогу, по которой ушли захватчики, потом вдруг спохватился:
– А рыба-то уходит! Эй, братцы, за дело!
И побежали мужики к воде, подняв высокие брызги. Присоединились они к тем, кто еще стоял в озере с сетями, и снова закипела работа. Тянули неводы, вытаскивали рыбу, чинили порванные места в сетях. Но песни уже не звучали так весело, как прежде. Каждый думал о своем – о доме, о пленных, о том, что будет завтра.
2 глава: Господин Великий Новгород
Над Господином Великим Новгородом плыл густой, медный колокольный звон – ровный, как дыхание самого времени, и мощный, словно голос древнего колокола Перуна. Он стекал с позолоченных крестов Софийского собора, разносился по каменным башням Детинца, отдавался в скатах черепичных кровель и в изгибах деревянных хором, стелился по мощёным улицам, как благословение. День стоял ясный, наполненный южным теплом и свежестью молодой травы. Солнце играло в зелени берёз и поблёскивало на влажной глине речных берегов. И жил древний град, как жил веками – размеренно, торжественно, насыщенно: торгами, ремёслами, заботами, радостями и тревогами простого, но вольного новгородского люда.
Толпы двигались непрестанно – вдоль широких площадей, по крепким дубовым мостам, переброшенным через бурные весенние ручьи и протоки. Звенели кольчуги дружинников, что шли с высоко поднятыми головами – в блеске железа, напоминавшего чешую речных зверей. Степенно шествовали купцы в тяжёлых кафтанах из сукна, с меховой оторочкой, в соболиных шапках, украшенных янтарными застёжками и позолоченными пряжками. Простые смерды в льняных рубахах и лаптях сновали между телег, неся на плечах корзины с рыбой, медом, пенькой. Всё это струилось и сливалось в пестрый, звенящий людской поток, словно сама река жизни текла меж древних стен.
Но выше всех и весомее всех была Иванова Сотня, старинное купеческое братство, которое держало под своим покровом лучших торговцев воском, мёдом и хлебом. Их деревянные лавки, богато украшенные резьбой и обиты медью, стояли ближе к Опокам, у церкви святого Иоанна Предтечи, чья высокая глава вздымалась над рынком, будто молитва над суетой.