Восторг.
Чистый, незамутненный восторг от мощи и слаженности этой невидимой машины. Она работала. Безупречно.
***
Холодный свет монитора выхватывал из полумрака только его лицо и руки. Кабинет погрузился в тишину. Его тишину.
На экране – результат. Отчеты Кая. Краткие. Сухие. Графики, ползущие вверх. Тепловая карта паники, пылающая красным. Рядом – наработки сценаристов.
Наконец-то.
Они перестали пытаться быть умными. Перестали искать смыслы и социальные подтексты.
Они просто дали ему то, что он просил. Чистый, незамутненный страх.
Элиан был доволен. Это было чувство порядка. Возвращения системы в штатный, эффективный режим. Он открыл последний файл. Финальный.
СЛОГАН.
Черный фон. И на нем – белые, безжалостно-простые буквы.
ИХ СЛЕДУЮЩЕЙ ЦЕЛЬЮ МОЖЕТ СТАТЬ ВАШ РЕБЕНОК.
Он смотрел на эту фразу. На это идеальное, отточенное до блеска лезвие. Ничего лишнего. Ни одного слова, которое можно было бы убрать. Абсолютная эффективность.
Это была не радость. Не триумф. Это было острое, почти физическое удовольствие хирурга, который только что сделал идеальный, не оставляющий шрама разрез. Он создал не просто фразу. Он создал совершенный вирус страха.
***
Глава 6: Кружок Чтения
Тишина была правильной. Живой.
Не та, что дома. Не выхолощенная пустота, от которой закладывает уши. Здесь тишина состояла из шорохов. Едва слышное потрескивание старого дерева. Шелест страниц, когда Арс, бывший профессор, переворачивал очередной листок. Тихий стук фарфоровой чашки, которую Мария, старая учительница музыки, ставила на блюдце. Это была тишина обжитого, безопасного пространства.
Ее мастерская. Ее ковчег.
Вечерний свет, теплый и густой, как мед, падал из-под зеленого абажура, очерчивая их маленький круг. Арс, с его тонкими, дрожащими пальцами, похожими на сухие веточки. Мария, с прямой, как у пианистки, спиной и усталыми, но ясными глазами. Ник, молчаливый вдовец-инженер, который просто приходил сюда, чтобы не быть одному. Здесь не было экранов. Не было резких диодных вспышек. Только они. И чай с чабрецом, который заварила Лира.
Сегодня было по-другому.
Они не читали стихи. Не обсуждали романы. Арс кашлянул, чтобы прочистить горло, и достал из потертого кожаного портфеля небольшую стопку пожелтевших, ломких листков, перехваченных выцветшей шелковой лентой.
– Это… дядины. С последней войны. – его голос был тихим, почти виноватым. – Я не знаю, зачем принес. Наверное, просто… захотелось.