Дверь в комнату Лео была приоткрыта. Оттуда лился тусклый свет экрана.
Она заглянула. Просто, чтобы пожелать спокойной ночи.
Он сидел спиной к ней, ссутулившись над столом. Она уже открыла рот, чтобы позвать его, но в этот момент из динамиков донесся короткий, сухой звук, который она уже слышала. Грохот металлического шарика в баллончике с краской. Отец называл это “акустическим якорем”. И тут же – глухой хлопок.
Он резко захлопнул крышку ноутбука. Движение было слишком быстрым. Виноватым.
Холод.
Тот самый, знакомый, игольчатый холод, который начался в солнечном сплетении и пополз вверх. Прикосновение лжи. Оно было почти физическим.
Она вошла в комнату. Он не шевелился.
Лира подошла и мягко положила руку ему на плечо. Оно было твердым. Каменным.
– Поздно уже. Что делаешь?
– Готовлюсь к контрольной по географии, – сказал он, не оборачиваясь. Голос был напряженным. Чужим.
Она не стала давить. Спорить. Обвинять. Это был его мир, его язык. Она говорила на другом. Но она должна была попытаться. Пробиться.
– Что ты делаешь завтра вечером? – ее голос был ровным, она изо всех сил старалась, чтобы он был ровным. – Может, сходим в кино? Давно не были.
Лео нетерпеливо дернул плечом, сбрасывая ее руку.
– Мам, не могу. Завтра контрольная. Буду готовиться.
Тоже. Это слово повисло в воздухе, маленькое, уродливое и фальшивое.
– Хорошо, – тихо сказала Лира. – Спокойной ночи.
***
Тихий щелчок замка еще не прозвучал.
Ее рука замерла на ручке, не доводя дверь до конца. Осталась узкая щель, и взгляд Лиры, против ее воли, зацепился за комнату. За стол.
Он так спешил захлопнуть ноутбук. Черный, глухой прямоугольник. Зеркало, в котором ничего не отражалось. Но он не заметил другого.
Рядом.
Книга. Раскрытая.
Это не был учебник.
В тусклом свете настольной лампы буквы на обложке казались вырезанными из темноты. Крупные. Четкие.
«Основы промышленного альпинизма».
Что?
Слово не вязалось с реальностью. География. Альпинизм. Абсурд. Бессмыслица.
А потом она увидела то, что лежало рядом с книгой.
Небольшой, аккуратно смотанный моток веревки. Новой. Прочной. Каждый виток лежал идеально ровно, с пугающей, выверенной точностью.
Воздуха не стало.
Она открыла рот, но вдох застрял где-то в горле, сухой, колючий комок. Ложь перестала быть звуком. Она обрела вес. Текстуру. Конкретную, ужасающую форму.