Настройщик - страница 22

Шрифт
Интервал



– Ты с нами или против нас? Марк, пойми, в этом деле нет нейтральной стороны. Нет серой зоны. Если ты не придешь, ты не просто трус. Ты – диссонант. Помеха. Системный сбой. И мы будем относиться к тебе соответственно.


Лира медленно отстранилась от двери. Воздуха не хватало. Холод, начавшийся в кончиках пальцев, пополз вверх, парализуя. Она узнала все. Каждый прием. Каждую манипуляцию.


Создание ложной, убийственной дихотомии. «С нами или против нас».


Навешивание уничтожающего, дегуманизирующего ярлыка. «Диссонант». «Помеха».


Прямая, беспримесная угроза тотального социального уничтожения. «Относиться соответственно».


Она слушала голос своего шестнадцатилетнего сына и понимала: это не было ссорой двух мальчишек. Это была спецоперация. Маленькая, локальная, но исполненная по всем безжалостным канонам «Резонанса».


Что-то внутри нее, последняя теплая, живая капля надежды, упала в эту ледяную пустоту. И замерзла, не долетев до дна.


Ее рука, все еще поднятая для стука, бессильно упала вдоль тела.


Она больше не пыталась его спасти. Теперь она знала, что должна его остановить.


***


Он нажал отбой.


Палец с силой вдавился в экран, и в динамике что-то хрипло щелкнуло. Все. Сигнал прерван.


Лео бросил телефон на кровать. Он упал на покрывало с мягким, безвольным стуком. Инструмент, выполнивший свою функцию.


Посреди комнаты стояла тишина. Но не та, что снаружи, в коридоре. Это была его тишина. Тишина победы.


Горячая, пьянящая волна прокатилась по телу, от живота к груди, к горлу. Сила. Вот что это было. Чистая, концентрированная сила. Он только что подавил бунт. Устранил сбой в системе.


Марк. Господи, какой же он жалкий. Он что-то лепетал, хныкал. Про родителей. Про полицию. Про то, что «это неправильно». Весь этот эмоциональный мусор, который отец учил его отфильтровывать. Слабость. Диссонанс.


Лео слушал его, и в нем не было ни злости, ни раздражения. Только холодное, отстраненное презрение. Он слушал не друга. Он диагностировал проблему. Нестабильный элемент, который угрожал всей операции.


И он его откалибровал.


Одной фразой. Той самой, отцовской. Он произнес ее, и на том конце провода воцарилось молчание. Не просто молчание. А вакуум. Слышимый вакуум, в котором только что умерло сопротивление. Марк сдался. Сломался. Система вернулась в штатный режим.