Он должен был ее откалибровать. Завершить этот бессмысленный сеанс. Поставить точку.
Он посмотрел ей прямо в глаза. Не сын – матери. А оперативник – источнику помех.
– Да, – сказал он. Медленно. Холодно. Отчетливо. – Важнее.
Лира отшатнулась.
Не просто отступила. Ее тело дернулось назад, как от физического удара. Ее лицо, которое только что было живым, полным боли и надежды, вдруг стало пустым. Пергамент. С которого только что стерли последнюю надпись.
Она смотрела в его глаза. И видела там не себя. Не своего сына.
Она видела холодное, спокойное, безжалостное отражение Элиана.
Она видела чужого.
И в этой мертвой тишине, нарушаемой лишь тиканьем часов, она поняла, что точка невозврата пройдена. Для них всех.
***
Глава 10: Глазами Системы
Переговорная была ступенью ниже. Во всем.
Воздух здесь был не таким разреженным, как в святая святых, в кабинете Вэйла. В нем висел едва уловимый запах остывшего кофе и легкая нотка озона от перегретой техники. Интерактивная доска была старой модели – чуть более тусклая, с едва заметной задержкой отклика. Но для Кая сейчас это был его личный командный пункт. Его сцена.
Он стоял перед ней, и луч проектора выхватывал его из полумрака. В темноте, за столом, сидели три силуэта. Вик, его начальник, и два старших аналитика, чьи имена он постоянно путал. Он не смотрел на них. Он смотрел на свои графики.
На экране пульсировала его работа. Его «тепловая карта паники». Он вел указкой по расползающимся красным пятнам, и голос его звучал уверенно, ровно, он сам наслаждался его металлической бесстрастностью.
– Как видите, первичный вброс обеспечил прогнозируемый виральный охват в целевых группах. Мутация «черный фургон, сектанты» дала максимальный эмоциональный отклик, спровоцировав вторичные информационные каскады с пиковым значением в 1.8. Важно отметить, что добавление детали «красный бантик на волосах девочки» повысило уровень эмпатической вовлеченности в женской аудитории 35+ на 12%, что коррелирует с ростом продаж GPS-трекеров в этом сегменте. Это полностью соответствует нашей прогностической модели.
Он говорил на их языке. На языке цифр, эффективности и отстраненного анализа чужого ужаса. Он чувствовал себя не просто исполнителем. Он чувствовал себя… со-творцом. Маленьким, но со-творцом.
Он закончил. И в наступившей тишине единственным звуком был тихий, раздражающий звон ложечки о фарфор. Вик, начальник, лениво помешивал сахар в своей чашке, глядя на экран. Он не смотрел на Кая.