Старый гридень выплюнул остатки корня и ткнул Ратибора твердым, как камень, пальцем в грудь.
– Поставь на каждую ладью по одному своему дружиннику. Посади за руль тех, кто хоть раз по Днепру хаживал. И пусть тот, кто задает ритм, бьет в бубен или просто в щит. И пусть бьет до тех пор, пока эти рохли не научатся поднимать весла и опускать их одновременно. Иначе на первой же быстрине вас развернет и швырнет на камни. Жалеть их будешь потом. На поминках.
Он отошел, оставив Ратибора переваривать его слова. В них не было и капли уважения, только грубая, утилитарная правда. И эта правда рушила последние остатки романтического флера. Это не было героическое шествие. Это была тяжелая, грязная работа по переправке живого, капризного и уязвимого груза через смертельно опасную территорию.
Ратибор сжал кулаки. Гнев на старого волка смешивался с неприятным осознанием его правоты. Он поднял руку, подавая знак своему знаменосцу.
– Велерад! – крикнул он. – Передай по лодкам! На каждой ладье – старший из дружины. Гребцам задать единый ритм! Начать с медленного, но слаженного хода! Неисполнение – накажу!
Голос его прозвучал над водой неожиданно резко. На лодках засуетились. Послышались недовольные возгласы, но их быстро пресекли грубые окрики воинов. Вскоре над рекой разнесся мерный, монотонный стук – кто-то догадался бить рукоятью меча по щиту. Удары весел стали реже, но ровнее. Семь ладей медленно, но уверенно, как единое тело, пошли вниз по течению.
Киев окончательно скрылся за поворотом реки. Впереди была только вода, небо и дикие, поросшие лесом берега. Путешествие началось. И первый урок был усвоен: героизм – это не красивые жесты, а умение заставить людей делать то, что нужно, а не то, что хочется. Даже если для этого придется стать для них тираном.
Глава 6. Голоса в Тростнике
Сумерки опустились на реку быстро, словно кто-то набросил на мир серый, мокрый саван. Ладьи причалили к низкому, заболоченному берегу, заросшему стеной камыша высотой в человеческий рост. Воздух был неподвижен и пах прелой листвой, тиной и беспокойством. Разожгли три костра – три крошечных, трепещущих островка света в океане сгущающейся тьмы.
Люди валились с ног от усталости. Первый день гребли вымотал непривычные мышцы до предела. Воины молча чистили оружие, а поселенцы жевали скудный ужин из вяленого мяса и размоченных в воде сухарей, глядя в огонь пустыми глазами. Романтика похода улетучилась, осталась лишь ноющая боль в плечах и спине.