Ратибор поставил караулы, обошел лагерь, стараясь выглядеть спокойным и уверенным, хотя и сам чувствовал, как первобытный мрак давит на него. Он присел у костра рядом со Ставром, который, казалось, мог спать стоя, как конь.
И тогда они это услышали.
Сначала это был лишь легкий всплеск, не похожий на плеск рыбы. Потом, из самой глубины тростниковых зарослей, донесся тихий, переливчатый смешок. Женский. Он был чистым, как звон колокольчика, но в этой ночной тиши от него по спинам пробежал мороз.
Все разговоры у костров мгновенно стихли. Десятки голов повернулись в сторону темной, шуршащей стены камыша.
– Бродники? – шепотом спросил один из дружинников, сжимая рукоять меча.
– У бродников голоса пропитые, а не такие, – прохрипел Ставр, даже не открывая глаз. – Нечисть балуется.
Смех повторился, на этот раз ближе. К нему присоединился второй голос, потом третий. Это уже был не просто смех, а тихий, манящий шепот. Слов нельзя было разобрать, но сама мелодия голосов проникала в уши, обещала что-то сладкое, запретное – отдых от усталости, тепло вместо ночного холода, забвение всех тревог.
Любава, жена кузнеца, вскрикнула и схватила своих сыновей, закрывая им уши ладонями. Мужики заерзали, их лица стали напряженными и бледными в свете костра. В этих звуках была опасная, эротическая, тягучая нежность, которая пугала больше, чем крик врага.
– Что это? – спросил Ратибор у Зоряны, которая сидела недвижно, как изваяние, и смотрела не на камыши, а в самое сердце огня.
– Мавки, – тихо ответила ведунья. – Души утопленниц, некрещеных дев. Они одиноки в своей мокрой могиле. И они чуют живых. Слышат стук ваших сердец. Их не месть ведет, а тоска. Они ищут тепла. Хотят утащить живую душу к себе на дно, чтобы не быть одной.
Она подняла на Ратибора свои серые глаза.
– Они не могут взять силой. Только обманом. Они слушают ваши души. Слышат страх, слышат усталость, слышат потаенное желание. И шепчут то, что вы хотите услышать. Проверяют ваш дух на прочность.
Ратибор посмотрел на своих людей. Один из самых молодых воинов, безусый юнец по имени Любомир, сидел, как зачарованный, приоткрыв рот. Глаза его были расфокусированы и смотрели в темноту. Он только весной покинул родную деревню, оставив там свою невесту.
– Не уберегли меня твои русые косы… – прошептал он сам себе, и в его голосе звучала неземная тоска. – Ждешь ли, моя ягодка?..