– Слушать всем! – его голос прозвучал жестко, без тени сочувствия. – Первый урок вы усвоили. Это не прогулка по киевским холмам. Лес и река – не наши друзья. Они полны того, что хочет нашей смерти.
Он сделал паузу, давая словам впиться в сознание каждого.
– Посему отныне приказ. После заката никто не отходит от костра дальше, чем на длину копья. Ни по нужде, ни по какой другой причине. Нужду справлять – только по двое. И с оружием. Любой, кто нарушит приказ, будет выпорот на глазах у всех. Мне плевать, воин ты или старик. Мне живые нужны, а не утопленники. И я не собираюсь рисковать всеми из-за глупости одного.
Последние слова были направлены прямо на Любомира. Юноша вздрогнул, но не поднял головы.
– У костра дежурить по трое. Двое смотрят на берег, один – на воду. Если услышите голоса, увидите огни, почувствуете что-то неладное – не геройствовать. Будить меня и Ставра. Понятно?!
Раздался нестройный гул согласных голосов. Это был не ропот, а скорее, облегчение. Жесткие, понятные правила были лучше, чем неизвестность и парализующий страх. Они создавали иллюзию контроля над ситуацией. Ратибор утвердил свою власть не через доброту, а через страх – страх перед наказанием, который оказался сильнее страха перед нечистью.
Когда лагерь начал понемногу затихать, и люди, сбившись в кучи, пытались уснуть, Ратибор остался у догорающего костра. Рядом с ним присел Ставр, вырезая из ветки какую-то безделушку.
– Правильно сказал, – неожиданно одобрительно прохрипел старый гридень. – Страх – лучший поводырь для стада. Главное, чтобы тебя они боялись больше, чем шепота в камышах.
– Они не стадо, Ставр.
– Пока нет, – старик сковырнул ножом щепку. – Но могут им стать. Думаешь, главный наш враг – степняк с кривой саблей? Нет. Наш главный враг – человеческая глупость. Она губит больше людей, чем любой каган.
Он замолчал, глядя на тлеющие угли. Его единственный глаз отражал красные отсветы, и в нем промелькнуло что-то похожее на давнюю, застывшую боль.
– Был я как-то молод, как ты. Горяч. Шел с купеческим караваном на юг. Купчина был богатый, но жадный и дурной. Набрал охраны из таких же молокососов, как и я тогда был. И была у него дочь, Милава. Красивая – коса до пояса, глаза – озера лесные. Но тоже дура.
Ставр вздохнул, и это был тяжелый вздох человека, видевшего слишком много.