К тому же, его беспокоило другое. Что бы ни гнездилось в этой деревне, оно могло последовать за ними, прицепиться к их отряду. Нельзя было оставлять за спиной такую заразу.
– Зоряна, ты можешь узнать, что это? – спросил он.
Ведунья закрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то, недоступному обычному слуху.
– Оно хитрое. Прячется. Сидит в тепле, вьет гнездо из чужих слез и страхов. Мне нужно подойти ближе. Мне нужен дом, который страдает больше всех.
Ее взгляд остановился на избе, откуда доносился тихий, монотонный плач ребенка. Плач, полный не детской обиды, а изматывающей, бесконечной тоски.
– Этот дом, – сказала она. – Оно там.
Ратибор кивнул. План начал складываться в его голове.
– Ставр, Милослав, со мной. Остальные – окружите избу, но близко не подходить. Если что-то пойдет не так, будьте готовы выломать дверь.
Он снова подошел к той самой избе. На этот раз он не просил.
– Именем князя Всеволода, отворяй! – прорычал он, и ударил в дверь уже не рукоятью, а тяжелым кулаком в кожаной перчатке. – Впускайте, или я выломаю эту дверь и сожгу вашу хату к чертям собачьим! Выбирайте!
За дверью послышалась паническая возня. Было ясно, что страх перед волей князя и его вооруженными людьми начал перевешивать страх перед невидимой напастью.
С протяжным скрипом тяжелый засов отодвинулся.
Глава 13. Гость в Подполе
Дверь со стоном отворилась, и на пороге возник заросший, исхудавший мужик с дикими, загнанными глазами. За его спиной, в полумраке избы, пряталась женщина, прижимавшая к груди плачущего, бледного как полотно, ребенка лет трех.
Внутри избы царил полный разор. На полу валялись спутанные, рваные комья овечьей шерсти и льна, словно кто-то в ярости кромсал их ножом. Глиняная посуда на полках была покрыта паутиной, а в воздухе стоял кислый, тоскливый запах несчастья и нестиранного белья. Источником монотонного, изводящего душу плача был именно этот ребенок.
– Что здесь происходит? – сурово спросил Ратибор, переступая порог. Ставр и Милослав вошли следом, заполнив собой почти все пространство.
– Оно… оно здесь… – пролепетал хозяин, тыча дрожащим пальцем в угол за печью. – По ночам выходит… Покоя от него нет.
– Кто "оно"? – нахмурился Милослав, его рука легла на рукоять топора.
– Баба говорила – кикимора, – прошептала женщина, качая ребенка, который не унимался. – Жена домового, нелюдимая. Пришла с болота. Поселилась у нас.