Пока мужчины пытались вытянуть из перепуганных хозяев хоть какие-то подробности, Зоряна уже действовала. Она не обращала внимания на людей. Она обходила избу, медленно, словно охотничья собака, идущая по следу. Она принюхивалась к воздуху, проводила пальцами по стенам, заглядывала в темные углы.
– Оно не злое, – вдруг сказала она, остановившись посреди избы. – Не убивает, не калечит. Оно – тоскливое. Несчастное. И своим несчастьем заражает все вокруг.
Она подошла к колыбели, стоявшей у печи. Колыбель была пуста, но на маленьком тюфячке, набитом соломой, лежал крошечный, сплетенный из гнилой травы и волос, венок.
– Вот его метка, – Зоряна указала на венок. – Оно выбрало вашего младенца. Не чтобы убить. Чтобы убаюкать. Убаюкать навсегда. Высасывает из него жизнь, как солнце – росу. Поэтому он и плачет без умолку. Его душа борется.
Хозяйка избы зарыдала в голос, прижимая дитя еще крепче.
Зоряна продолжала осмотр. Она обошла вокруг печи, потом остановилась у деревянного люка, ведущего в подпол. Она опустилась на колени и приложила ухо к доскам. Все замерли, наблюдая за ней.
– Там, – коротко сказала она, выпрямляясь. – Гнездо в подполе. В самом сыром и темном углу. Оно не любит света и шума. Прячется днем, а ночью выходит хозяйничать.
– Так давай я его топором! – рыкнул Милослав, делая шаг к люку.
– Нельзя, – остановила его Зоряна. – Убьешь ее – накличешь гнев домового и всех духов этого дома. Изба сгниет за год. Нужно выгнать. Показать, что ей здесь не рады. Что здесь есть другой, настоящий хозяин.
– Как? – спросил Ратибор.
Зоряна окинула взглядом убогое жилище. Ее взгляд остановился на прялке, стоящей в углу. Шерсть на ней была спутана в один большой, грязный колтун.
– Это ее любимая забава, – пояснила ведунья. – Путать пряжу, рвать нити. Она ненавидит порядок, ненавидит созидание. Мы должны сделать то, что она ненавидит больше всего. И прогнать ее звуком, которого она боится.
Она повернулась к хозяевам избы.
– Муж, у тебя есть курица?
– Есть… одна осталась… – пробормотал тот.
– Режь. И неси сюда. Пусть кровь капнет на порог и в каждый угол. Это знак старой жертвы, знак владения.
Потом она посмотрела на женщину.
– А ты, хозяйка, бери самую чистую шерсть, что у тебя осталась. Садись за прялку и пряди. Пряди ровную, крепкую нить. Не отвлекайся ни на что. Даже если услышишь плач, шепот или стук – пряди. Твоя нить – это нить жизни твоего дитя.