ДЗИННННЬ!
Чистый, оглушительный звон прокатился по деревне, ударил по ушам, заставил вздрогнуть. Он был совершенно чужеродным в этой тихой, сонной заводи. Он был звуком порядка, творения, человеческой воли, бросающей вызов первобытному хаосу.
ДЗИННННЬ!
Милослав бил размеренно, как бьется огромное железное сердце. Каждый удар отгонял тишину и мрак.
Внутри избы прялка жужжала все быстрее, нить наматывалась на веретено, ровная и прочная. А плач ребенка, который до этого не умолкал ни на минуту, вдруг стал тише. Он перешел в тихое, жалобное хныканье.
И тут из подпола донесся звук.
Сначала это был тихий скрежет, словно кто-то царапал доски длинными ногтями. Потом раздался тонкий, жалобный писк, похожий на писк крысенка, которому прищемили хвост. Ратибор почувствовал, как по его спине пробежал холодок, а волосы на затылке встали дыбом. Он крепче сжал рукоять меча.
ДЗИННННЬ!
Удар молота снаружи заставил вздрогнуть пол под ногами.
Писк из подпола стал громче, переходя в злобное шипение. Послышался треск – словно в ярости ломали сухие ветки. Ребенок в руках матери снова заплакал, но уже не так безнадежно.
Зоряна начала говорить. Это был не напев и не заговор, а спокойный, увещевающий монолог, словно она говорила с упрямым, непослушным ребенком.
– Уходи, незваная. Уходи, неприкаянная. Это не твой дом. Твой дом – в топи, в болоте, под корягой. Здесь – живые. Здесь – огонь в печи и смех дитяти. Здесь прядут крепкую нить, а не саван из паутины. Здесь куют сталь, а не ржавчину. Слышишь?
ДЗИННННЬ!
– Этот дом принадлежит им! Вот знак крови на пороге! Вот хозяйка за прялкой! Вот хозяин у огня! Вот страж с мечом! Тебе здесь нет места. Уходи! Иди своей тропой, не путай чужие. Иди в тишину, иди во мрак, иди туда, где нет звона железа и плача живых! Уходи!
С последним словом она топнула ногой.
Из подпола раздался пронзительный, полный обиды и злости, визг. Ратибор увидел, как в темноте люка на мгновение метнулась какая-то тень – маленькая, скрюченная, похожая на спутанный комок грязной пакли. Она метнулась к самому дальнему, темному углу избы, просочилась сквозь щель между гнилыми бревнами и исчезла.
И в тот же миг все стихло.
Звон молота замер. Жужжание прялки прекратилось. И самое главное – перестал плакать ребенок. Он тихо всхлипнул и прижался к материнской груди, его дыхание стало ровным и глубоким. Он засыпал. Впервые за много недель – здоровым, спокойным сном.