Бой был коротким, но невероятно жестоким. Дружинники Ратибора, придя в себя, начали теснить нападавших. Они были лучше организованы и дрались не за добычу, а за свои семьи, за свою жизнь. Это придавало им ярости.
Бродники, поняв, что молниеносный налет провалился и они столкнулись с ожесточенным сопротивлением, начали отступать. Они не собирались умирать здесь. Скользнув обратно к воде, они запрыгнули в свои притаившиеся в камышах лодки-долбленки и растворились в темноте так же быстро, как и появились.
Все стихло. Остался лишь плач детей и стоны раненых. Воздух был пропитан запахом пота, крови и смерти. Ратибор стоял, тяжело дыша, сжимая в руке меч, с которого стекала кровь. Его руки дрожали от пережитого адреналина.
Лагерь был спасен. Но цена была высока. Двое его воинов лежали мертвыми, еще пятеро были ранены. И почти на каждого жителя лагеря теперь смотрели мертвые глаза убитых бродников – их соплеменников, русичей, ставших дикими зверями. Это была их первая настоящая кровь в походе. И она была самой горькой.
Время сжалось, а потом и вовсе остановилось. Для Ратибора вся битва, весь хаос ночного нападения свелся к нескольким мгновениям, выжженным в его памяти огнем.
Вот он катится по земле, уходя от сна. Вот рев Ставра, вырвавший его из объятий дремы. Вот темная, бородатая фигура, несущаяся на него из мрака – не дух, не леший, а человек из плоти и крови, чьи глаза горят животной яростью. В этих глазах не было ничего, кроме желания убить.
Инстинкт. Все решили доли секунды, чистый, незамутненный мыслью животный инстинкт, вбитый в его тело сотнями часов тренировок на княжеском дворе. Щит вверх. Принять удар. Тело само, без приказа, скручивается в пружину, и рука с мечом выстреливает вперед и вверх.
Он не целился. Он просто бил. Бил в темную массу, которая хотела его смерти.
А потом было это чувство. Ощущение, которое он не забудет до конца своих дней.
Меч вошел в тело не так, как в соломенное чучело или деревянный щит. Лезвие встретило сопротивление – сначала плотной ткани, потом упругой кожи, а затем прошло сквозь что-то мягкое, податливое, с отвратительным, влажным хрустом. Словно нож мясника вошел в тушу парного мяса. От этого ощущения, переданного через рукоять в его ладонь, по всему телу Ратибора прошла волна тошноты.