Любава ахнула. Веремей затрясся от праведного гнева.
– Жертву! Кровавую жертву сатане?! Воевода, опомнись! Мы навлечем на себя гнев Божий!
Несколько женщин испуганно заплакали. Мужчины мрачно переглядывались.
– Тихо! – рявкнул Ратибор. В его голосе зазвенела сталь, и даже Веремей осекся на полуслове. – Я здесь вождь! И я сказал, что будет сделано все, чтобы вы остались живы! Тот, кто со мной, – пусть готовится к отплытию. Тот, кто боится древних обычаев больше, чем хазарской сабли, – может сойти на берег и вернуться к своим попам!
Он обвел толпу тяжелым взглядом. Никто не двинулся с места. Страх перед неизвестностью и хазарской саблей оказался сильнее страха перед старыми богами.
Ратибор повернулся к Зоряне и коротко приказал:
– Готовь все, что нужно.
Женщина кивнула. Конфликт был исчерпан, едва начавшись. Но Ратибор понимал – это лишь первая трещина. В их маленьком ковчеге плыли два мира: уходящий и приходящий. И ему, воеводе этого ковчега, придется научиться ходить по тонкому льду между ними, рискуя каждый раз провалиться то в ледяную воду фанатизма, то в темный омут первобытного ужаса.
Тишина, установившаяся после приказа Ратибора, была густой и тяжелой, как речной ил. Люди сгрудились на берегу, наблюдая, как Зоряна готовится к обряду. Они не смели приблизиться, но и отвернуться не могли. Первобытный ужас, смешанный с тайным благоговением, приковал их к месту. Даже Веремей, книжник, стоял в стороне, бормоча под нос молитвы, но его глаза, полные страха и любопытства, были устремлены на ведунью.
Зоряна вышла на самый край длинных, скользких от влаги мостков. Она опустилась на колени, расстелив перед собой кусок грубого холста. Ратибор встал по правую руку от нее, чувствуя себя не командиром, а служкой в древнем, забытом храме, чьи стены – лес, а свод – свинцовое небо. В руках ведунья держала большую плетеную корзину.
Движения ее были медленными, выверенными, словно она совершала их тысячи раз. Сначала она достала круглый, еще теплый каравай ржаного хлеба. От него исходил такой сытный, домашний дух, что у многих на берегу свело животы. Затем появился глиняный горшок, туго запечатанный воском. Откупорив его, Зоряна зачерпнула пальцами густой, янтарный мед и густо обмазала им хлеб. Липкие капли падали на темные доски мостков, похожие на слезы янтаря.