Пространство вокруг него… не сжалось. Оно расслоилось. Тротуар, мокрый асфальт, стена дома, дождь – все это на мгновение стало похоже на плохо наложенные друг на друга прозрачные пленки, сдвинутые небрежной рукой. Цвета померкли до серости, звук дождя превратился в протяжный, искаженный вой, а затем и вовсе исчез. Славик почувствовал, как его тело перестает подчиняться законам привычной физики. Оно не падало, не летело – оно растворялось. Клетки, атомы, сама ткань его существа растягивалась, разрывалась на невообразимо тонкие нити, пронизывая слои чего-то холодного, скользкого и абсолютно чуждого. Это не было путешествием. Это было разобранное состояние. Ощущение полной потери себя, формы, границ. Он был потоком боли (еще не физической, но экзистенциальной, от потери) и осознания, неведомым течением через безликую, безвременную пустоту между мирами. Не было ни света, ни тьмы, ни верха, ни низа – только бесконечное серое Ничто, прошитое ледяными струями не-энергии, которые прокатывались сквозь то, что когда-то было его телом и душой. Он не дышал. Не думал. Существовал в состоянии чистого, невыразимого ужаса растворения. Длилось ли это мгновение или миллион лет – он не мог сказать. Времени здесь не было. Было только перемещение. Скитание. Начало Вечности.
И так же внезапно, как началось, это закончилось. Расслоение схлопнулось. Серость сменилась… зеленью. Яркой, почти неоновой. Густой, влажной. Давящей. Звук вернулся – но это был не шум города. Это был многоголосый гул насекомых, щебет незнакомых птиц, шелест огромных листьев где-то высоко над головой. Воздух ударил в лицо – теплый, влажный, густой от запахов гниющих растений, цветов и чего-то… животного. Он стоял по колено в мутной, теплой воде какого-то болотца. Стволы гигантских деревьев, покрытых мхом и лианами толщиной в его руку, вздымались ввысь, теряясь в густом пологе невиданной листвы. Солнце пробивалось редкими, пыльными столбами сквозь эту зеленую темень.
Славик пошатнулся, едва не упал в вонючую воду. Тело вернулось, целое, но какое-то… чуждое. Оно гудело от остатков перемещения, кожа покалывала, как после удара током. Он вдохнул – влажный, тяжелый воздух обжег легкие. Куда?! Где это?! Дикость, первозданность… и абсолютная чуждость. Никаких намеков на Новосибирск, на города, на знакомый мир. Только бесконечный, душный, живой и угрожающий лес.