– послевоенного суррогата из листьев каштана и макулатуры.
Такэо, бывший сержант 23-го пехотного полка, сидел у разбитого фонтана, который когда-то был гордостью района. Теперь это была просто груда мраморных обломков, покрытых похабными надписями на английском. Его шинель – когда-то тёмно-зелёная, гордость японского солдата – теперь висела на нём, как на вешалке, прожжённая кислотными дождями и выцветшая до грязно-серого цвета.
Он машинально потянулся правой рукой поправить воротник – и снова ощутил фантомную боль в отсутствующей конечности. Руку он потерял не в бою, а в госпитале Хиросимы, когда американские хирурги резали по живому, без анестезии.
В кармане лежало письмо от матери из деревни в префектуре Ниигата:
"Сынок, приезжай. У нас хоть картошка есть. Старый самурайский дом продали за три мешка риса, но сад ещё наш. Я сохранила твои детские книги…"
Письмо было датировано октябрём. Сейчас январь.
Мысли Такэо:
"Билет на поезд стоит 200 иен. Мой месячный паёк – 150. Можно, конечно, пойти на чёрный рынок, продать медальон за храбрость… Но тогда что останется от меня самого?"
Он вытащил из внутреннего кармана потрёпанную фотографию – весь их взвод, снятый в Маньчжурии в 1943-м. Из двадцати человек в живых остался только он.
Философская цитата:
"Когда умирает империя, первыми исчезают герои. Потом – память о них. А последними гибнут те, кто помнил, ради чего они умирали." (Надпись на стене сгоревшего почтамта в Токио)
Черный рынок у станции Уэно
Толпа на "Амэёко" кишела, как муравьи вокруг разорённого муравейника. Этот стихийный рынок, возникший у стен разрушенной станции, жил по своим жестоким законам. Воздух здесь был густым коктейлем из:
Кислого запаха "хлеба", в котором мука третьего сорта соседствовала с берёзовыми опилками и желтоватым порошком неизвестного происхождения – эту смесь оккупационные власти гордо именовали "пищевой добавкой №7".
Сладковато-гнилостного амбре от ящиков с рыбой, которую выловили в Токийском заливе – там, где месяц назад лежали неопознанные тела.
Едкого аромата американских сигарет, ставших новой валютой – пачка "Lucky Strike" стоила больше, чем месячная зарплата учителя.
Терпкого запаха человеческого отчаяния – пота, слез и крови, въевшейся в одежду за годы войны.
Лоток №12: "Хлебная лавка"
Двенадцатилетний торговец Коити, чье лицо было изборождено морщинами, как у старика, швырнул на прилавок буханку странного жёлтого цвета. Его голос, ещё не сформировавшийся, но уже лишенный детской звонкости, прорезал рыночный гомон: