– голос учителя прозвучал резко, как удар хлыста. "Ты что, хочешь, чтобы боги отвернулись от нас? Повтори!"
Мальчик лет двенадцати, с бритой головой и красной нитью на запястье, сглотнул ком в горле и начал сначала. Его пальцы судорожно сжимали край одежды – отец продал корову, чтобы оплатить его обучение.
Но за пределами храма, у восточных ворот, где собирались нищие и калеки, происходило нечто новое. Там, под огромным баньяном, чьи корни сплетались в странные узоры, сидел человек в грязной одежде цвета охры.
Он не просил милостыни. Не совершал ритуалов. Просто сидел, скрестив ноги, с полузакрытыми глазами. Иногда к нему подходили любопытные – купец, чей караван задержался в городе; старая женщина, чей сын умер от лихорадки; даже пара молодых брахманов, тайком сбежавших от учителей.
– Что ты делаешь, отшельник? – спросил однажды сын гончара.
Человек открыл глаза. Они были удивительно ясными, как вода в горном источнике.
– Я ищу – ответил он просто.
– Что
– То, что нельзя найти в Ведах.
В доме главного брахмана Джатаки горел единственный светильник. За толстыми стенами, где не могли подслушать даже слуги, собрались старейшины.
– Это уже третий за месяц! – шипел один из них, разминая больные суставы. "Вчера у реки видели еще двоих. Они говорят, что ритуалы – пустая трата времени!"
Джатака медленно перебирал четки из рудракши. Его лицо, освещенное колеблющимся пламенем, казалось вырезанным из старого дерева.
– Они называют себя шраманами – наконец произнес он. "Отрекшиеся. Но их учение – яд для простых умов".
В углу комнаты молодой помощник жреца, тот самый Майтрея, затаив дыхание, слушал. Его пальцы непроизвольно сжали свиток, который он должен был выучить к утру. Но в голове звучали другие слова – те, что он случайно услышал от странника у ворот:
Истина не в книгах. Она в тишине между мыслями.
На следующее утро, когда солнце только поднималось над горизонтом, у городских стен не было никого. Лишь в пыли у корней баньяна виднелся отпечаток – как будто кто-то долго сидел здесь, а потом встал и ушел.
А в храме Джатака совершал утреннюю пуджу. Дым от огня поднимался ровным столбом к небу, но ветер, внезапно налетевший с востока, разорвал его на клочья.
Старый жрец вздрогнул. Где-то далеко, за стенами Капилавасту, шел дождь. И кто-то – быть может, тот самый странник – стоял под этим дождем босиком, чувствуя, как капли омывают его ноги, смешиваясь с пылью дорог.