Майтрея, стоявший позади с подносом для подношений, вдруг понял: мир, который он знал, уже изменился. Просто никто еще не заметил.
Но время шло дальше, день сменялся другим днем. Шуддходана продолжал исполнять свои обязанности перед народом.
Когда Шуддходана входил в зал собраний, даже старейшие из брахманов непроизвольно выпрямляли спины. Его походка, тяжёлая и мерная, напоминала шествие священного быка Нанди – каждый шаг отмерял не просто расстояние, а вес власти.
Он не был высоким, но казался таковым. Плечи, привыкшие носить доспехи в молодости, сохранили военную выправку. Лицо, обветренное годами правления, с резкими чертами и тёмными глазами, в которых мерцали золотистые искры – те самые, что передавались в роду Шакьев от отца к сыну.
– Царь должен быть как дождевое облако – часто говорил он своему сыну Раджаке, пока тот был жив. "Суровым снаружи, но несущим жизнь внутри".
На пятый день лунного месяца, когда по обычаю разбирали тяжбы, к трону привели старую женщину. Её сына, земледельца, обвиняли в краже риса у соседа.
– Он не виновен, повелитель! – голос старухи дрожал, как лист на ветру. "Мы отдали последнюю корову за семена, а теперь…"
Шуддходана поднял руку. Тишина воцарилась мгновенно.
– Где твой сосед?
Когда обвинитель предстал перед троном – сытый, в новых одеждах, с золотым кольцом на руке – царь долго смотрел ему в глаза. Затем велел принести мешок якобы украденного риса.
– Сколько мер?
– Десять, господин – поспешно ответил сосед.
Шуддходана встал. Его тень легла на дрожащего мужчину.
– Этот рис хранился в амбаре три месяца. Посмотри – он разжал кулак, и на пол посыпались зёрна, перемешанные с трухой и насекомыми. "Твой рис – этого года. Вору не было бы дела до старого".
Сосед побледнел.
Наказание было суровым – вора ждала двойная компенсация. Но когда старуха попыталась поцеловать край царского плаща, Шуддходана остановил её:
– Возьми это – и слуга подал ей мешок свежего риса.
Лишь в личных покоях, когда занавеси опускались, а слуги уходили, царь позволял себе расслабиться. Его пальцы, обычно сжатые в кулак, разжимались, касаясь резного ларца у изголовья. Внутри лежали три вещи:
Первый зуб его умершего сына Раджаки.
Засохший цветок лотоса, подаренный Майей в день их свадьбы.
Осколок меча отца – того самого, что сломался в битве с косалами.