Шуддходана лично обходил стройку каждое утро. Его тень, падавшая на свежую кладку, заставляла рабочих напрягаться втрое сильнее.
– Здесь – на полметра толще, – тыкал он посохом в едва схватившийся раствор. "И арку сделать не полукруглую, как у косальцев, а остроконечную – как в старых чертежах наших предков".
Однажды, когда солнце стояло в зените, к нему подошел старый воин Аджита, едва ковыляя на раненой ноге:
– "Зачем так спешить, господин? Косалы сейчас…"
– "Не косалы", – резко обернулся Шуддходана. В его глазах горело что-то, отчего даже закаленный в боях воин отступил на шаг.
Но одних стен было мало. По ночам, когда город затихал, царь склонялся над чертежами, при свете одной-единственной лампы. Его пальцы водили по коже, на которой придворный инженер изобразил новую систему каналов:
– "Здесь – шлюз. Здесь – водохранилище. А здесь…" – он ткнул в точку у восточных ворот, "…сады. С фигурами. С прудами. Чтобы он видел только красоту".
"Он" – это слово висело в воздухе, не произнесенное вслух, но понятное всем.
Когда брахманы запротестовали – мол, каналы нарушат священные подземные течения, – Шуддходана впервые за годы правления рассмеялся им в лицо:
– "Ваши боги пусть заботятся о небе. Земля – моя".
На следующий день работы начались.
В день, когда закончили последнюю башню, над Капилавасту разразилась невиданная гроза. Молнии били в новые стены, но камень выдержал. Народ шептался – добрый знак.
Гром грянул прямо над головой, но царь не вздрогнул. Он уже поворачивался к дворцу, отдавая последние приказы:
– "Завтра начать мостить главные улицы. И – чтобы ни один нищий не смел приближаться к этим стенам!"
Дождь смыл последние слова, но слуги кивнули. Они давно поняли: это не просто город укрепляют. Готовят золотую клетку для того, кто даже не подозревает, что станет ее пленником.
Дым от священного костра стлался по храмовому двору, цепляясь за пурпурные одежды брахманов. Старший жрец Джатака стоял перед алтарем, его иссохшие руки воздевались к небу, но взгляд был устремлен не на богов, а на Шуддходану, сидящего на резном деревянном троне.
– "Царь должен чтить традиции", – голос Джатаки дрожал не от старости, а от ярости. "Ты отменил жертвоприношение быка в новолуние! Ты позволил шудрам работать на строительстве храмовых стен! Ты…"