, – прошептала Майя, сама не понимая, откуда берутся эти слова.
В тот вечер они впервые спали в разных покоях. А через месяц царь начал строить новую стену вокруг дворца – выше, крепче, непреодолимее.
Но Майя знала: никакие стены не остановят того, что предначертано водами озера Анарта.
Шло время…
Капилавасту привыкло к блеску оружия и громким речам воинов. Но с приездом Майи во дворце появились островки тишины. Она не любила шумных пиров, предпочитая уединяться в южном саду, где рабыни по ее приказу разбили цветник из голубых лотосов – таких же, как росли в Девадахе у храма богини.
– "Госпожа, царь ждет тебя на совете", – робко напоминала ей служанка.
Майя откладывала свиток с поэмами Вальмики (редкая роскошь, привезенная за три года караваном из Таксилы) и медленно поднималась. Ее движения напоминали течение реки в сезон засухи – плавные, но полные скрытой силы.
– "Скажи мужу, я приду после омовения".
Она знала: Шуддходана ценил эту ее особенность. В мире, где все торопились кричать, ее молчание становилось островком покоя.
На двадцатом году замужества, когда отчаявшиеся лекари уже шептались о бесплодии, Майя начала просыпаться по ночам с криком.
– "Опять?" – Шуддходана садился на ложе, его рука непроизвольно тянулась к мечу.
– "Один и тот же…" – она дрожала, обнимая колени. "Лес. Огромное дерево. И ребенок – нет, не ребенок, а свет в форме ребенка…"
Царь хмурился. Он не понимал этих мистических бредней. Но когда на третий раз Майя описала точное расположение войск Косалы (о котором узнали лишь на следующее утро), приказал позвать брахманов.
Те, разложив перед собой священные символы, долго совещались:
– "Это дар, госпожа", – наконец сказал старший. "Но каждое видение забирает часть твоей жизненной силы. Ты должна…"
– "Я знаю", – перебила его Майя.
Она уже решила. Если это цена за ребенка – она заплатит.
Годы текли, словно воды реки Рони в сезон засухи – медленно, но неумолимо. С каждым новолунием служанки все печальнее качали головами, унося из царских покоев чистые, незапятнанные полотна.
Майя сидела в своем саду, где некогда высаженные ею саженцы жасмина уже превратились в высокие кусты. Ее пальцы механически перебирали лепестки, но взгляд был устремлен куда-то далеко – возможно, в прошлое, к берегам озера Анарта, где когда-то девушки плели венки для богини плодородия.