Энтропия реальности - страница 28

Шрифт
Интервал



Сейчас она ставила пирог перед другим. И этот другой целовал не ее макушку, а руку. И говорил что-то, от чего она смеялась – звонко, свободно, ее настоящим смехом, который Саша не слышал три года. И это было прекрасно. И невыносимо.

Саша сидел на лавочке, сжавшись, стараясь не шуметь. Он не плакал. Слезы будто застыли внутри. Он просто смотрел. Впитывал картину этого чужого счастья. Каждый смех ребенка был уколом. Каждая нежная улыбка Насти в адрес мужа – ножом в сердце. Каждое движение мужчины – уверенного, хозяина, отца – напоминало ему о его собственном провале. О его пустой квартире. О его нерожденной дочке. О его несдержанных обещаниях.

Но под этой болью, как ручеек подо льдом, пробивалось то самое облегчение. Она была здесь. Живая. Любимая. Любящая. Мать. Жена. Она не знала его. Она не нуждалась в нем. Ее мир был целым без него. И это было… правильно. Несправедливо для него? Да. Больно? Очень. Но для нее – это был правильный мир. Мир, где ее мечты сбылись. Где она сама и её ребенок не погибли под колесами пьяного депутата, а смеялись на лужайке. Где она пекла пироги в своем доме.

Он вспомнил мир, где сам погиб. Ее опустошенное лицо. Ее крик: «Оставь меня с ним!». Там ее счастье умерло и похоронено вместе с ним. Здесь же ее счастье цвело, как яркие бархатцы под окном. И он не имел права врываться сюда со своим горем, своей тоской, своей безумной историей о часах и других мирах. Он стал бы для нее не спасением, а бедой. Нарушителем покоя. Безумцем, пытающимся разрушить ее реальность. Он не мог сделать ей больно.

Дети наелись пирога и снова бросились играть. Мужчина что-то сказал Насте, взял инструменты и пошел к сараю. Настя осталась на террасе, собрала посуду на поднос. Она стояла, опершись на перила, глядя на играющих детей. Ее лицо было спокойным, умиротворенным. Взгляд мягким. Счастливым. Она подняла лицо к небу, где сквозь облака пробивалось солнце, закрыла глаза, вдыхая свежий воздух. Просто радуясь этому моменту. Миру. Своей жизни.

И в этот момент она снова посмотрела в его сторону. Прямо на лавочку, скрытую кустом. Их взгляды встретились. На этот раз не рассеянно. Она увидела его. Сидящего в грязной одежде, с исцарапанным лицом, прижавшегося к спинке лавочки, как пойманный зверь. Удивление мелькнуло в ее глазах. Потом – настороженность. Легкая тень тревоги. Она не узнала его. Но увидела чужого, подозрительного человека, наблюдающего за ее домом, за ее детьми. Ее рука инстинктивно потянулась к карману фартука – за телефоном? Она сделала шаг вперед, к краю террасы, приглядываясь.