13 декабря 1237 года отряд Коловрата приближался к Чернигову, который в XIII столетии, подобно несокрушимому стражу, выросшему из самой земли, стоял над реками Десной и Стрижнем, возвышаясь на трёх берегах, в месте их слияния. Словно мифический трёхглавый змей, он раскинул свои владения на естественных выступах берега, каждый из которых был опоясан неприступным валом и рассечён зияющим рвом, словно шрамом, напоминающим о былых битвах. За окольным градом, где кузнецы выковывали смертоносное оружие, а воины испытывали боевое снаряжение, простиралось Предградье. Далее древний город окружали пригородные сёла и боярские усадьбы, словно молчаливые обереги, хранящие его сон.
Зимой 1237 года, когда воздух звенел предвестием зимней стужи, князь Михаил Всеволодович Черниговский отправился на соколиную охоту. Кони, выпущенные на свободу, неслись по бескрайним полям. Но внезапно их внимание привлекло движение на горизонте. Неведомый отряд, подобный чёрной саранче, надвигался на них. Достигнув расстояния полёта стрелы, всадники были остановлены верными дружинниками князя. И лишь один воин, отделившись от отряда, направился к княжескому стану, словно посланец судьбы. Михаил Всеволодович, закованный в знатные доспехи и позолоченную кольчугу, вёл взглядом надвигающегося воина. Под всадником вздымал копыта конь доброй стати, вепрь ретивый, а на самом воине сверкали пластинчатые доспехи, словно зеркала, отражающие солнечный свет. Островерхий шлем венчал его голову, меч покоился на бедре, лук был под рукой, а за спиной высился трапециевидный щит, словно крыло ангела-хранителя. Движимый дерзостью, словно обузданным пламенем, и отвагой, что звенела в крови, воин приближался к Михаилу с величавой неспешностью. Плащ его, багряный стяг древнего рода, трепетал на ветру, подобно крылу ворона, предвещающего бурю, а сталь доспехов искрилась холодным огнём, словно отблески зарниц на челе грозовой тучи. На шлеме ратника алело перо цвета запекшейся крови – символ доблести и неустрашимости, рождавший трепет в сердце и уважение в душе.
Евпатий, с благоговением и искрой надежды в сердце, подъехал к князю. Спрыгнув с коня, он по христианскому обычаю склонился перед князем в глубоком поклоне и обратился к нему с речью. Князь Михаил Всеволодович сразу узнал в путнике Евпатия Коловрата, отца которого он знал ещё с юности, а самого Евпатия крестил лично. Он спешился и приветствовал его крепким и искренним рукопожатием, словно подтверждая их родство, скреплённое годами.