Выход в начале - страница 11

Шрифт
Интервал



Тогда он понял: дело в реалистичности. Чем точнее он ловит черты – тем сильнее затягивается связь. Тем ближе он к границе. Или… к провалу.


Он начал делать записи. Вёл дневник. Фиксировал эмоции, жесты, атмосферу во время сеансов.


И вот, что вырисовывалось.


Во время рисования портретов он терял ощущение времени. Мог пройти час, а ему казалось – миг. Или наоборот. Он слышал, как меняется звук за окном – то, что обычно фоном, становилось расширенным, другим. Скрежет фонарного света. Хриплое воркование голубей. Тени – словно живые, обтекающие.


А главное – он переставал чувствовать границы между собой и моделью. Как будто писал не снаружи, а изнутри неё.

И когда картина завершалась – он ощущал… утрату.

Настоящую. Как будто кто-то ушёл.


Он понял: его руки – не просто инструменты. Они стали мостом. Не он рисует, а через него что-то рисует. И это «что-то» забирает моделей в ту сторону, в которую сам Карлос боялся заглянуть.


Он снова встал перед картиной Жизеллы.

Теперь он осмелился снять полотно с подрамника.

На обороте – ничего. Только дата и его подпись.


Но как только он взялся за раму, снова ощутил напряжение воздуха, словно натянутую струну. Он аккуратно перевернул полотно – и увидел её глаза. Жизелла. Как будто ожидала. Не страха, не мольбы – принятия.


Он посмотрел на свою кисть.

Рука не дрожала. Она ждала команды.


– Если я продолжу – исчезнешь и ты, Лаура, – прошептал он.

Голос прозвучал глухо, будто не в комнате, а где-то внизу, как эхом из колодца.


Он вытер кисть.

И положил её.

Пока.


2. Голоса из подсознания

Карлос начал просыпаться среди ночи.

В комнате было тихо, но в его голове – гул. Словно кто-то что-то говорил ему шёпотом, причём на языке, который он вроде бы знал, но понять не мог. Это не был сон, но и не бодрствование. Странное, зыбкое состояние – как туман между сном и явью.


Он садился на кровати, зажигал лампу, потирал лицо – и ничего не происходило. Комната была обычной: старая кровать, деревянный шкаф, сбившаяся простыня. Но внутри него оставалось ощущение, что сейчас кто-то стоял за его спиной. Без звука. Без присутствия. Но с плотной, липкой тенью.


Эти «голоса» начали приходить всё чаще.


Сначала – ночью.

Потом – утром.

А однажды – прямо во время работы.


Он рисовал Лауру. Акварель. Её профиль, нежный изгиб плеча. Она сидела спокойно, слегка откинувшись назад, глаза были полузакрыты. Он поймал этот момент – незащищённости, близости.