В ту ночь Карлос долго не мог уснуть. Он смотрел на холст, где едва наметился контур Мартины, и думал о том, как тонка грань между творчеством и разрушением, между жизнью и искусством.
Он понял, что страхи не уйдут сами. Их нужно встретить лицом к лицу – с кистью в руке и с правдой в сердце.
4. Дело тонкой кисти
Карлос долго сидел перед новым холстом, словно перед невидимой преградой. В его руках лежала тонкая кисть – та, которой он собирался вывести самые мельчайшие детали, самые деликатные изгибы, которые обычно превращали обнажённую натуру в живое дыхание на полотне.
Но теперь эта кисть казалась ему орудием не только творчества, а и опасности.
Вчера вечером, когда он закончил работу с Мартиной, он ощутил, как с каждой тонкой линией девушка словно отдалялась от мира живых. Это ощущение было невыносимым – смешением вины и ужаса.
Он вспомнил, как в прошлом месяце исчезла первая натурщица, потом вторая, а сейчас – Мартина. И с каждой новой картиной его страхи становились всё острее, как лезвие, которым он рисовал.
Тонкая кисть скользила по холсту. Карлос не мог отвести взгляд от её движений – словно в них таилась тайна, которую он должен был разгадать.
Он вспомнил слова Лауры, которая просила его не рисовать её. Она боялась потеряться так же, как другие.
– Карлос, – сказала она в одну из тех ночей, когда они встречались, – иногда искусство забирает больше, чем даёт. Ты должен понять, где заканчивается реальность и начинается твой мир.
Карлос с трудом верил в эти слова, но в глубине души чувствовал: правда скрывается именно здесь – в границе, которую он пересекает каждым мазком.
Кисть изменила смысл. Теперь она не просто инструмент, а символ власти над жизнью.
Каждый штрих рисовал не только формы тела, но и тонкую грань между бытием и исчезновением.
Карлос понимал: чем точнее он работает, тем сильнее натурщица уходит из мира живых, растворяясь в цветах и линиях.
Он задумался, может ли остановиться. Может ли позволить себе не доводить картину до совершенства, чтобы сохранить жизнь?
Но художник знает, что красота требует жертв, а совершенство – полной отдачи.
В мастерскую снова пришли кредиторы. Они требовали деньги, угрожали, что заберут помещение, оставив Карлоса без света и воздуха.
Он был на грани отчаяния. Каждая мысль о том, что он может потерять всё – мастерскую, свободу творчества, и, что страшнее, людей, которые ему дороги – давила на него тяжелым грузом.