Он не пил раньше. Почти никогда. Но теперь бутылка стала чем-то вроде… фонаря в темноте. Вино не делало лучше, но сглаживало углы. Углы мыслей. Углы тревог. Углы лжи, которой он кормил сам себя.
Карлос потянулся за бутылкой и плеснул себе ещё. Вино ударило в голову быстро – он был усталый, не ел почти сутки. Художник, который не хочет рисовать. Парадокс. Грех, если судить по художникам прошлого. Но что, если его кисть – как проклятие?
Он поднял бокал, будто обращаясь к потолку:
– Ну, а ты как думаешь, Карлос? Сходишь с ума?
И сам себе ответил:
– Ещё нет. Но шаг за шагом приближаюсь.
Разговор с собой становился привычкой. Он чувствовал, как внутри него растёт раскол: один Карлос всё ещё верил в реальность, в случайности, в совпадения. Другой – уже видел закономерность, и не мог отвернуться. Одна часть его хотела спрятаться, забыть, снова писать пейзажи. Другая – чувствовала зов. Почти мистический.
– Они не исчезли, – пробормотал он. – Я просто… забрал их.
Вино приятно обжигало горло. Внутри – беспокойство и пепел. Он закрыл глаза и попытался вспомнить лицо Моники. Настоящее лицо, не то, что на холсте. Там она была почти идеальна. А в жизни? Смеялась неровно, ковырялась в сумке вечно, всегда опаздывала… Всё это исчезло. Картина стёрла её реальность и создала свою.
Он ударил кулаком по столу.
– Я не Бог. Я не творец судеб. Я просто рисовал! – выдохнул он в пустоту.
Ответа не было. Только звук улицы за окном. И капли, бьющие по стеклу.
В голове зазвучал голос – внутренний, знакомый, ехидный:
– А если ты не сойдёшь с ума, что тогда? Что, если это правда? Что, если ты обладаешь даром?
– Даром? – фыркнул Карлос. – Проклятием.
– Смотри, как ты говоришь. Как будто тебя насильно заставляли. Как будто ты не испытывал восторг, когда портрет получался. Когда лицо оживало.
– Я просто хотел писать правду.
– А получил силу. И теперь боишься.
Карлос встал, начал ходить по комнате. Этот спор – не просто мысли. Это было раздвоение. Один он – художник, ищущий свет и форму. Другой – почти медиум, втянутый в нечто большее, чем он сам. Между ними – бокал вина, кисти, и лица исчезнувших.
Он подошёл к зеркалу. Посмотрел себе в глаза. Там были усталость, страх, но и… любопытство.
– А если ты можешь заглянуть туда, куда другим не положено? – продолжал внутренний голос. – А если твои картины – не ловушки, а двери?