«Проанализировать. Собрать данные. Действовать».
Эта мысль всплыла в его голове, четкая и ясная, как комментарий в коде. Он заставил себя двигаться. Движения были медленными, роботизированными. Он нащупал порванный рюкзак, закинул его на одно плечо. Вес был неправильным, перекошенным. Он посмотрел на растекающуюся лужицу кокосового молока. Ресурс утерян. Учесть.
Подняться. Ноги дрожали, колени казались ватными. Он оперся рукой о стену, и его пальцы коснулись чего-то твердого и острого. Он посмотрел вниз. Это был осколок кирпича, отбитый ударом, который он принял за атаку. Рядом лежал еще один. Это ими тварь швырялась. Отвлекающий маневр. Эффективно.
Он выпрямился, покачнувшись. Голова кружилась, мир плыл перед глазами, как изображение на плохо настроенном мониторе. К горлу подкатила тошнота. Он подавил ее волевым усилием. Слабость – это уязвимость. Нельзя показывать уязвимость. Даже когда никого нет рядом.
Путь домой. Он вышел из Глотки, и огни улицы ударили по глазам с новой, болезненной силой. Каждый неон, каждый свет фар казался ярче, агрессивнее. Звуки тоже изменились. Шум города больше не был монотонным гулом. Он распался на составляющие: шипение шин по мокрому асфальту, далекий вой сирены, гулкие шаги редких прохожих – каждый звук был отчетливым, острым, впивающимся в мозг.
Он шел, глядя под ноги. Мир сузился до пятна света, которое он выхватывал на тротуаре перед собой. Люди, попадавшиеся навстречу, казались ему размытыми силуэтами. Он чувствовал их взгляды, но теперь в этом не было паранойи. Была уверенность. Они смотрят. Они видят слабость. Видят добычу.
Его тело начало гореть. Жар поднимался изнутри, волнами накатывая на него. Кожа стала липкой от холодного пота. В то же время его знобило. Он плотнее закутался в толстовку, но это не помогало. Холод шел из костей.
Добравшись до своего блока, он почти не помнил, как прошел этот путь. Лестница наверх показалась ему Эверестом. Каждая ступенька требовала неимоверных усилий. Ноги не слушались, руки, которыми он цеплялся за перила, дрожали. Он чувствовал, как бешено колотится его сердце, но его ритм был каким-то… рваным.
Неправильным.
Вот и его дверь. Стальная, надежная. Ключ-карта. Пальцы не слушались, он несколько раз промахнулся мимо считывателя. Наконец, щелчок замка. Он навалился на дверь, ввалился внутрь, в спасительную темноту и тишину своей квартиры, и тут же запер за собой все три замка. Лязг засовов прозвучал как самая прекрасная музыка.