Но, не мифы и вещие птицы обратили их в этот отчаянный путь против течения. За спиной, в низовьях Равы, осталась не просто родная земля – осталась погибель. Свежа была память племени: Всадники, внезапно вылетающие из лесной чащи, как демоны на конях цвета пыли, с криками, требующими дань – не просто меха, а лучших мехов, не только скот, но и девушек. И Лемпо помнил лицо подружки его сестры Алты, которую смеющийся всадник затащил за волосы в седло, её немой ужас. Помнил низкие и длинные лодки, зловеще бесшумные, с чужаками в масках, скрывающих лица, жадный блеск их глаз. Старики говорили, что они ловят людей по берегам, и уводят вниз, меняют на звонкое серебро, как скот. Некоторые, чьи сыновья сумели вернуться с чужих берегов, шептали и о другом: будто в низовьях Равы, там, где река целуется с морем, появились странные люди. Ходят босые, в грубых плащах, несут перед собой деревянные фигурки человека с распростёртыми руками, будто он замер в вечном падении или полете. Говорят, молятся они не духам воды или леса, а тому, кто умер на перекрещенном древе, обещая жизнь после смерти. Безумцы, качали головой старейшины. Разве может жизнь родиться из смерти? Это все равно, что ждать рыбу у сухого русла. Лемпо, слушавший рассказы у костра, лишь хмурился: «Пусть их боги плачут в своих небесах. Нам бы с Равой помириться да найти берег, где не ступала нога злого человека».
Сама Рава, мать их и кормилица, отвернулась: сети, ещё недавно рвавшиеся от осетров и белуг, стали приносить лишь уродливых «водяных псов» – сомов с мертвенно-белой кожей и пастями, усеянными мелкими, острыми зубами, слишком похожими на человеческие. Шаман Нёраш, с глазами, горящими лихорадочным блеском, назвал их прямыми слугами злых демонов, посланными, чтобы отравить и запугать. Каждая такая рыба в сети была словно немое предупреждение. Вам тут не место. Уходите. Или умрите.
ГЛАВА 2: ЗНАК ОТВЕРНУВШИХСЯ ДУХОВ.
Илана помнила день, когда всё началось. По ночам в небе стала появляться «огненная лодка», комета с хвостом как весло, разрывающим тьму. Дети тыкали пальцами в небо, шепча "огненная лодка", а старухи крепче сжимали амулеты. На третий день комета исчезла, оставив после себя только страх. Старики говорили, что это знак скорой беды и надо уходить в новые места. На старом стойбище, где река делала петлю, похожую на след змеи, в одну из ночей шаман вынес на берег бубен, украшенный клыками медведя. Он бил в него, крича: «Керемет-дух требует, чтобы мы ушли! Он насылает на наши поля тучи жуков-скелетов (саранча), а на поля засуху!». Решающим же моментом для исхода стало «знамение». В священной роще, где поколениями хоронили шаманов и вождей, засохла «Берёза-Мать» – дерево, чьи ветви, по преданиям предков держали небо. Илана, придя собирать грибы, нашла её ствол, покрытый чёрными пятнами, будто проказа съела душу дерева. А по ночам многим стали слышаться голоса, словно ветер нашёплывал: «Уходите, пока река не стала могилой, пока лес не превратился в частокол из ваших костей».