Старейшины спорили шесть ночей. Урто, чей прадед привёл племя на эти берега, разбил ритуальную чашу из бересты: «Духи отворачиваются от нас. Мы как лоси, которых загоняют в топи. Если останемся, нас ждёт «мангалай» (проклятие)».
На рассвете седьмого дня луны они собрали лодки. Взяли лишь то, без чего не выжить: мешки с полбой – зерном предков; священные «кости земли», хранящие память реки; угли из родового костра, чтобы не дать погаснуть огню жизни; деревянных идолов, вырезанных из корней мёртвых деревьев. Когда последняя лодка отчалила, скрываясь за изгибом реки, с берега донёсся вой. То ли волчий – то ли человеческий. Возможно, другие племена нашли пустое селение, или «нечисть» пародировала страдания людей. Но племя уже гребло в туман, где вода и небо сливались в серебристую пелену. Они не знали, что впереди, но жажда жизни гнала их вперёд – туда, где журавли, как обещание, танцевали в небе…
Солнце, словно раскалённый щит всадника, после утомительного дня утопало в речной мути. Туман сгустился, словно живой саван, обволакивая лодки. Первой дрогнула однодревка Иланы и Лемпо – косматая тень с плеском вцепилась в борт.
Водяные псы! голос Лемпо прорвал тишину, но тут же захлебнулся. Юноша рванул топор со дна лодки. Удар! Лезвие глухо стукнуло о костяной лоб. Сом зашипел, жабры хлопали, как паруса, но челюсти не разжимались. Отдай, тварь! – Лемпо рванул топор на себя, но монстр дёрнулся, и оружие выскользнуло из рук, исчезнув в чёрной воде. Илана прижала к груди мешок с зерном. Голос матери звенел в ушах: «Когда духи жаждут жертвы, бросай им дар, но не смотри в глаза». Девушка сжала зубы, высыпая в воду горсть полбы. Ведь-ава, возьми дар, но оставь наши жизни! Сомы отпрянули, но самый крупный, с плавником, похожим на трезубец, ударил лбом в борт. Мешок опрокинулся. Зёрна посыпались в воду, сверкая, как слёзы. Нет! Илана потянулась за ними, но Лемпо резко дёрнул её за рукав. Живыми бы остаться! Гвалт голосов заполнял всё пространство. Каждая лодка боролась как могла, стараясь подобраться вплотную к другим, что бы образовать один плавучий остров.
Шаман Нёраш отбивался молча. Его костяной кинжал, вырезанный из ребра лося, вошёл в жабру сома беззвучно. Вода алела от ран чудовища. Это не просто рыбы… – он крючковатыми пальцами сжал жаберную щель убитого сома. – Видите? Чешуя…тверда как железная кольчуга. Не иначе их кто-то вырастил. Шаман, наклонившись к зияющей пасти рыбины, прошептал, Ты хотел забрать наши жизни – теперь отдай свою».