Много лун минуло с тех пор, как тронулись они в путь. Река становилась всё уже, берега нависали хмурыми откосами, заросшими густым лесом, а Урто всё вёл и вёл своё племя в неизведанные края. В один из дней лодки совсем сбавили ход. Мужчинам, выбившимся из сил, нужен был отдых. Урто махнул рукой, чтобы причаливали к берегу для короткого привала. Место казалось спокойным и безопасным. Вдруг, воздух замер. Птицы смолкли. Даже шум реки словно притих. Из-под огромной, покосившейся от времени сосны, донеслось хриплое, нечеловеческое бормотание. Слов было не разобрать, только звуки, то ли скрежет, то ли шорох и щелканье. По спине у Лемпо побежали мурашки. Он схватился за топор, но Урто резким жестом остановил его. Не шевелись, прошептал старейшина. Лесовик. Чует нас. Рассердим – не уйдём. Из под сосны выплыла… тень. Неясный силуэт, будто сплетённый из тумана, мха и сучьев. Высокий, сутулый. Глаз не было видно, но чувствовался тяжёлый, изучающий взгляд. Существо остановилось на краю леса, у кромки воды. Его бормотание усилилось, стало угрожающим. Оно протянуло нечто, похожее на длинную, узловатую руку, к лодкам. Нёраш медленно, с величайшим почтением, вышел вперёд. Он не поднимал бубна. Вместо этого он снял с пояса небольшой кожаный мешок, с запасом еды. Достал оттуда кусок вяленой оленины и связку сушёных грибов. Не сводя взгляда с лесного духа (хотя видеть его лицо было невозможно), шаман положил дары на плоский камень у самой воды и отступил на три шага, склонив голову. Хозяин Леса, заговорил Нёраш тихо, но внятно. Мы путники, гонимые бедой. Не жжём огня в твоем доме, не ломаем сучьев без нужды. Дар принимай, путь дай. Река ведёт нас к истоку, к месту, где небо целует воду. Не задерживай. Силуэт замер. Бормотание стихло. Казалось, лес затаил дыхание. Затем тенеподобная рука медленно потянулась к дару. Мясо и грибы словно растворились в воздухе. Лесной дух постоял ещё мгновение, его невидимый взгляд скользнул по людям, по лодкам. Потом он издал короткий, низкий звук, не то ворчание, не то вздох, и растаял среди деревьев, словно его и не было. Шум леса и реки вернулся сразу, оглушительно. Быстро! скомандовал Урто, вытирая пот со лба. Плывём дальше, пока он не передумал! И не оглядывайтесь!
По утрам уже веяло холодом, и Урто всё чаще задумывался о приближающейся зиме. В один из дней, когда он сидел на корме лодки, углубившись в тревожные размышления, лодки замедлили ход. Река расширялась, образуя тихую заводь, возле высокого холма. На правом берегу виднелась поляна и холм, защищённые от ветра вековыми соснами. Здесь! крикнул Урто, указывая на стаю журавлей, круживших над холмом. Мир-суснэ-хум дал знак! Но, радость людей быстро сменилась тревогой. Из чащи доносился вой волков. Шаман Нёраш, лицо которого было раскрашено сажей и охрой, поднял бубен. Леший не хочет делиться землёй! закричал он, ударяя в кожаную мембрану. Нужно отдать ему дар! Воины вынесли на берег тушу лося, добытую на прошлой луне. Нёраш запел, обращаясь к Тапио, а женщины зажгли ветви можжевельника, чтобы дым отогнал злых духов. К утру волчий вой стих. На поляне, где ещё вчера рыскали тени, теперь лежала роса, сверкавшая как серебро. Старейшины обошли холм, ощупывая землю на поляне: почва была мягкой, пригодной для посева ячменя, а в реке кишела рыба. С другой стороны холма в Раву впадала небольшая речушка с каменистыми берегами. Перезимуем здесь, а дальше духи укажут, объявил Урто.