– Осторожнее, Кархародонтозавр! А почему тогда все знают Ти-Рекса, а про этого твоего… зверя… никто не слышал?
– Потому что Ти-Рекс был массивнее, мощнее. У него укус был как у гидравлического пресса! Он мог машину перекусить, если бы они тогда были. А Кархародонтозавр был скорее как… как огромный нож. Быстрый, режущий. Не дробящий. Он охотился на еще больших динозавров, на зауроподов. Вон на тех, – Лешка ткнул палкой в сторону особенно высоких сосен на том берегу озера. – Он подбегал, вырывал кусок мяса, и ждал, пока тот истечет кровью. Не так эффектно, как у Ти-Рекса, но результат тот же.
Они вышли на небольшую полянку в самом центре островка. Здесь, в прорехе древесного купола, солнце било прямыми, жаркими копьями. Трава была низкой и мягкой, а вся поляна была усыпана крохотными рубиновыми точками. Земляника. Дикая, лесная, самая ароматная.
Они опустились на траву, забыв про динозавров. Разговор оборвался, сменившись другим, не менее важным занятием. Они срывали мелкие, прогретые солнцем ягодки и отправляли их в рот. Вкус был невероятным: концентрированная сладость с легкой кислинкой, запах лета, леса и чего-то еще, неуловимого – может быть, запаха их собственного маленького приключения.
– Все равно, – сказала Алиса, когда первая волна ягодного голода была утолена, а ее губы и пальцы окрасились в розовый. – Странно, что самый большой – не самый главный.
Лешка лежал на спине, заложив руки за голову, и смотрел в клочок синего неба, видневшийся сквозь листья.
– Может, дело не в размере, – сказал он задумчиво, перекатывая во рту особенно сладкую ягоду. – Может, дело в том, кого больше боятся. Или… кто лучше вписался в историю.
Он повернул голову и посмотрел на Алису, которая сидела рядом, поджав под себя ноги. Солнечный луч упал на ее щеку, и Лешка снова увидел ту самую рыжую крапинку на носу. В этот момент ему показалось, что нет на свете ни кархародонтозавров, ни тираннозавров, никого, кто был бы важнее или интереснее ее. А их островок, их «Ковчег» и это бесконечное, казалось, лето – и есть самая лучшая история, в которую они только могли вписаться.
Тишина, нарушаемая лишь редким всплеском рыбы в озере, казалась густой и осязаемой. Алиса облизала сладкие от земляники пальцы и задумчиво оглядела их маленькое владение. В ее глазах, привыкших находить порядок и логику во всем, вдруг зажегся озорной огонек.