– А там тебя ждут, – продолжала Ольга. – Драга в замыве, и восстанавливать ее некому. Бывалые приискатели вроде тебя на тепленькие местечки устроились… Управляющий конюшней! Подумаешь, важное дело нашел.
Трифон Аркадьевич помолчал, опять взглянул на крышу волисполкомовского дома, где шумели галки, и неожиданно сказал:
– Тебя, Оля, Василь Кузьмич отвезет, а мне отлучаться никак нельзя. М-да. Без меня здесь не будет никакого порядка. Люди еще несознательные, приходится за всеми досматривать.
Ольга насторожилась. Занятая своими мыслями о прииске, она не сразу поняла, о чем говорил Трифон Аркадьевич. Потом быстро подошла к нему, потянула к себе за борт тужурки, спросила:
– С кем это ты удумал? Почему хочешь выпроводить меня с Василь Кузьмичом? – Она взглянула в бегающие глаза Трифона Аркадьевича и решительно заявила: – Сам поедешь со мной до Белой Елани! И Аниску привезешь ко мне, как только кончатся занятия в школе. Она не из пугливых, ноне пойдет со мною в тайгу. Золото будем искать, а прииск не бросим. Так-то! – Успокоенная собственными мыслями, она по-хозяйски села в рессорный ходок и, сбросив пуховый платок на плечи, – черноголовая, красивая, сильная, – повернула лицо к теплым, ласкающим лучам весеннего солнца и прикрыла глаза, задумалась.
Ольга – приискательница. Прииск наградил Ольгу Почетной грамотой и золотыми часами. Ольгу Федорову знали на прииске все. И все же велико было удивление на прииске Благодатном, когда в прошлом году, в начале сентября, Ольга вдруг сдала 17 фунтов 11 золотников первопробного золота. Где она работала все лето? Никто не знал. Где находилось такое богатое месторождение золота? Никто и понятия не имел. Ольгу хвалили, к Ольге стали присматриваться, Ольге завидовали, за Ольгой стали следить старатели. На прииске только и разговору было, что об Ольгиных семнадцати фунтах и одиннадцати золотниках, – столько не добывали за сезон пять старательских артелей… Многие пытались разузнать секрет Ольги, но даже Семен Данилыч не знал, где работала дочь все лето, а сама золотоискательница молчала. Ольгу стали называть хитрой, рожденной в рубашке. Неудачники ругались и даже угрожали ей, но она молчала.
Она вынуждена была молчать. Сносила обиды, укоры, угрозы и помалкивала. Помалкивала потому, что то место, где она работала с весны до сентября, было на самой границе остолбленного участка американской концессии Смит-Вет-Ланге. Всего в девяти верстах от этого места стоял белый коттедж главного инженера концессии, мистера Клерна. И уж конечно, если бы американцы узнали, где работала Ольга, они открыли бы и золотую жилу в каменной рассохе Жарлыка, проходившей затем по территории концессии. Только директор прииска Благодатного и комиссар знали то место и отметили себе на секретной карте, чтобы начать разработки, как только кончится пятилетний срок американской концессии. Однако же недаром сложилась поговорка: шила в мешке не утаишь. Кто-то видел Ольгу у остолбленного участка концессии, кто-то сообщил американцам, что богатые золотые россыпи находятся у них «где-то под самым носом».