Наша цель врезалась в этот живой мир как чужеродный кристалл, гнойный нарыв на теле планеты: станция «Рюсэйдзё». Не орбитальная глыба, а наземный комплекс, чьи титановые корни-фундаменты уходили в губчатую, насыщенную влагой почву, а основные модули вздымались над грибным пологом, теряясь в жёлтой мгле. Стыковочная платформа, к которой «Копье» причалил с осторожным шипением маневровых двигателей и глухим ударом замков, была лишь преддверием кошмара.
Мы примкнули к иллюминаторам, чтобы оглядеться. Вблизи патология станции проступала с леденящей отчетливостью. Это не было разрушением времени. Это был процесс. Геометрически чистые линии корпусов искривлены текучими вздутиями и стяжениями, словно металл плавился и застывал под невидимым давлением. Стыки секторов срослись неестественными швами, переплетёнными структурами из тускло мерцающего сплава, напоминающего окаменевшие жилы. На поверхностях, особенно у основания, где станция встречалась с влажным воздухом Ярденкмара, роились тёмные наросты – не коррозия, а гибрид плесени и металла, пульсирующий под лучами наших прожекторов. Абсурдная биомеханика, бунт материи против замысла инженеров. Олег, наш биолог, молчал. Его научный скепсис, его каталоги земных и ксенобиологических форм, столкнулись с визуальным кошмаром, не поддающимся немедленной классификации.
Вибрации из станции в грунт. Физика протестовала. Звук в вакууме? Или передача механических колебаний через структуру? Я машинально проверила показатели на дисплее скафандра – давление стабильное, температура в норме, заряд систем 98%, герметичность – зеленый индикатор. Технически всё было в порядке. Но воздух в тесном шлюзе «Копья» казался густым от предчувствия, от незримого давления чужого мира. За иллюминатором лежала живая, дышащая планета, а рядом – её искалеченное дитя: «Рюсэйдзё». Предупреждение «Орднунга» о «загадочном инциденте» и «утечке информации» звучало теперь жалким, детским эвфемизмом. Здесь произошло нечто, что перекраивало саму реальность станции.
«Стремглав, готовься к высадке. Герметичность скафандров – абсолютный приоритет. Атмосфера пригодна для дыхания в теории, но содержит коктейль неизвестных биомаркеров и высокоактивных коррозионных агентов. Фильтры на пределе». Голос Алексея, доносившийся сквозь легкий шум помех, был стальным, но я уловила микроскопическую дрожь – не страх, а напряжение перед непознанным, перед нарушением всех привычных схем. «Приборы фиксируют устойчивые аномальные низкочастотные вибрации, исходящие из глубины станции, в районе платформы. Источник не локализован. Энергетический профиль… не соответствует ни одному известному оборудованию. Будьте готовы ко всему. Повторяю, ко всему».