Неудивительно, что его вольное, а зачастую и злонамеренное обращение с фактами, вкупе с резкой критикой влиятельнейших лиц королевства, неоднократно приводили его на нары. Куртиль де Сандра стал постоянным "гостем" Бастилии. Его криминалом были слова, напечатанные на страницах его книг. За публикацию "Мемуаров господина д'Артаньяна" и других подобных "разоблачительных" сочинений (вроде мемуаров маршала д'Эстре, графа де Рошфора или даже королевы Анны Австрийской!), где реальные персонажи представали в крайне неприглядном, а порой и карикатурном свете, он в общей сложности провел в знаменитой парижской тюрьме около шести лет. Бастилия стала закономерной платой за его скандальную славу и вольности с репутациями сильных мира сего.
Подлинной же новацией Куртиля, его "вкладом" в литературу, стало создание целой индустрии "псевдомемуаров". Он разработал прибыльную схему: брал имя реального, обычно уже покойного и потому беззащитного перед клеветой, но известного человека (военачальника, придворного, министра) и приписывал ему якобы подлинные воспоминания. Эти тексты, наполненные сенсационными, а часто и откровенно скандальными, вымышленными подробностями частной жизни, политических интриг и дворцовых тайн, выдавались за откровения из первых уст. Куртиль мастерски использовал живую, авантюрную манеру повествования, вплетал реальные исторические события и имена для придания правдоподобия, но достоверность этих "мемуаров" стремилась к нулю. Они были беллетристикой самого низкого пошиба, рассчитанной на дешевую сенсацию и коммерческий успех. Его "Мемуары д'Артаньяна", ставшие впоследствии столь знаменитыми благодаря Дюма, были типичным продуктом этой сомнительной "литературной фабрики" – увлекательным вымыслом, лишь прикрывавшимся именем реального человека и несколькими скупыми фактами его биографии для видимости достоверности. Его стиль был динамичен и полон действия, но его правдивость была мифом, столь же большим, как и мифы, которые он сам создавал. Ирония истории заключается в том, что именно этот плод литературной авантюры и мистификации, созданный ради наживы и скандала, спустя век попал в руки Александра Дюма и стал сырьем для создания одной из величайших и самых благородных легенд мировой литературы. Гений Дюма сумел переплавить бульварное чтиво Куртиля в чистое золото классики.