Ряды металлических шкафов устремляются под закоптившийся потолок. Горы старых фартуков, изношенных кроссовок, погнутых вешалок. При каждом шаге слышен звон закатившихся куда-то бутылок. Все шкафчики подписаны, и сразу становится ясно, какой тип человека живет в том или ином отсеке. Сколько алкоголя здесь было выпито, сколько всего скурено, сколько часов беспечно просижено!
Кое-как переодевшись, я оставляю свои вещи в пакете на вешалке, ведь свой шкафчик нужно еще заслужить. Обычно он появляется по истечении двух-трех месяцев работы. Естественно, если в ресторане уже давно служит твой друг или знакомый, то можно попроситься к нему в «дом». Шкаф важен не столько для хранения одежды, сколько для спокойствия, ведь это твоя зона в ресторане, личное пространство, и, если он появился, то значит, что тебя приняли в "семью". Часто в раздевалке есть пара погнутых шкафов без дверей, в которых никто не живёт. Вот туда и определяют вещи стажёров, если все вешалки заняты.
Помимо прочего, хорошо запирающийся шкафчик является настоящей камерой хранения. В некоторых ресторанах охрана бывает крайне несговорчивой, что не позволяет вынести из ресторана то, что считается незаконно приобретенным. Например, полбутылки виски, оставшейся с большого банкета. Шкаф служит идеальным местом для сохранения напитка до лучших времен (например, когда будет смена у знакомого охранника). Либо, шкаф будет твоим мини-баром, в который можно наведываться несколько раз за смену вместе с особо близкими коллегами.
Закончив с вещами, я в одиночестве выхожу в пустой, пахнущий мокрым деревом, зал. Умиротворяющее зрелище. Всего через пару часов он набьётся голодными до еды и разговоров гостями, но пока это обычное помещение с пыльной, сдвинутой в кучу, мебелью. Лишь одинокая мойщица водит шваброй между стульев, и в её глазах ты видишь вселенскую тяжесть бытия, похожую на желание хоть раз нормально выспаться. Официантка, помогавшая мне с переодеванием, куда-то исчезла. Вдруг что-то нарушает тишину, слышится шорох, постепенно перерастающий в гул. Всё вокруг замирает в благоговейном страхе, и я в том числе. Только привыкшая мойщица, не обращая внимания, продолжает наводить чистоту.
В этот момент в зал вваливаются ОНИ. Те, ради кого я и затеял свой magnum opus. Человек семь-восемь. Утренний смех, хриплый и слегка натужный, спадает по мере того, как старожилы останавливают взгляд на мне. Свежее мясо. Нетрудно узнать их предводителя. Вальяжной походкой он проходит мимо меня, не обращая внимания на протянутую руку. Плюхается на диван, закуривает сигарету и, как ни в чем не бывало, продолжает рассказывать довольно пошлую и несмешную шутку. Остальные вьются вокруг него, гримасничая и выдавливая из себя то, что вряд ли можно назвать смехом. И тут я понимаю, что эта шутка про меня…....