– Она строится из обломков вашего мира. Завтра принеси слух. Крыша. Полночь.
Щелчок разорвал тишину точнее выстрела. Левон остался стоять с прилипшей к уху трубкой, в которой теперь гудел пустой тон. По спине пробежали мурашки – не от страха, а от узнавания. Этот голос был точным воплощением той вибрации, что днимила его сознание.
Он бросил трубку на стол, словно она обожгла ладонь. Приборы вокруг замигали синхронно, выдавая хаотичные показания. Спектрограф рисовал спирали, напоминающие ДНК, осциллограф выплёвывал узоры, похожие на клинопись. Левон схватил диктофон, нажал запись, поднёс к телефону. На плёнке остался лишь шелест помех – сам голос испарился, как дым.
– Крыша. Полночь.
Он повторил слова вслух, и они отдались эхом в пустой лаборатории. Стены, казалось, сжались, впитывая звук. Левон подошёл к окну. Туман на улице теперь переливался перламутром, а в его глубине мелькали тени – слишком быстрые, чтобы быть человеческими. Одна из теней замерла напротив окна, приняв очертания женщины в длинном плаще. Левон резко дёрнул штору.
Он начал методично уничтожать записи. Бумаги с расчётами пошли в шредер, жужжащий как разъярённая оса. Флешки ломались пополам под каблуком. Жёсткий диск компьютера он извлёк и опустил в аквариум с дистиллированной водой – пузырьки воздуха потянулись к поверхности, как последний вздох данных. Оставался только блокнот с рукописными заметками. Левон открыл его на чистой странице, вывел: "Голос = интерфейс? Цель: мой слух. Место: Дом Радио. Время: 00:00". Буквы расплывались, будто бумага плакала.
Внезапно за спиной раздался скрип. Левон обернулся – стул качался сам по себе, будто на нём только что сидел невидимый посетитель. Воздух в комнате сгустился, став вязким, как сироп. Он подошёл к стулу, протянул руку. Холодок пробежал по пальцам, когда он коснулся спинки.
– Шах и мат, доктор.
Шёпот прозвучал прямо в ухе. Левон отпрянул, ударившись о стол.
– Кто здесь?!
Ответом была лишь нарастающая вибрация в костях. По комнате поплыли звуковые волны – видимые, как марево над асфальтом. Они огибали столы, сливались с тенями, выписывая в воздухе сложные узоры. Левон схватил камертон со стола, ударил им о край стола. Чистый звук "ля" разорвал паутину вибраций на секунду – и тут же его поглотил нарастающий гул. Камертон в руке нагрелся докрасна. Левон бросил его с проклятием.