Гордеев нахмурился, впервые глядя на неё без насмешки.
«Ваши "видения"… они когда-нибудь ошибаются?».
«Пока нет».
Он кивнул, доставая рацию.
«Всем группам: ищем мужчину 35-40 лет, в тёмной одежде. Возможно, вооружён. Особые приметы…» – он посмотрел на Василису.
«Татуировка на правой руке, – сказала она. – Змеиное кольцо».
Дождь стучал в окна. Гордеев повернулся к Воронцову.
«Простите, Алексей Петрович. Но ваш архив теперь – место преступления».
Историк опустился на стул.
«Они используют меня… как приманку».
Василиса подошла к окну. В луже во дворе плавал бумажный кораблик – сложенный из карты с отметками тоннелей. На парусе – кроваво-красный змеиный круг.
«Он играет с нами, – прошептала она. – Это только начало».
Гордеев подошёл, глядя на кораблик.
«Начало чего?».
«Того, что они называют "разрывом"».
Она не стала объяснять. Страх Воронцова, насмешка Гордеева – всё это было фоном. Главное – впереди. Где-то в белом городе змея готовилась укусить свой хвост.
Следователь поднял кораблик.
«Хорошая бумага. Музейная, я бы сказал».
Его взгляд упал на коробку с бланками на столе Воронцова. Тот вскочил:
«У меня ключ только один! Я не…».
«Значит, у них есть дубликат, – Гордеев сунул кораблик в пакет. – Или они умеют проходить сквозь стены».
Василиса отвернулась. За окном, в слепящем свете фонаря, мелькнула тень – слишком высокая, слишком знакомая по видениям. Она сжала кулаки. Игра только началась, но правила диктовал не она.
Дождь усилился. Где-то в городе змея шипела, готовясь к укусу.
3. Первое прикосновение – первое видение
Тишину мастерской нарушал только тикающий звук настенных часов – подарок отца, переживший три переезда. Василиса разложила перед собой обрывок бархата, фотографию змеиного кольца и карту тоннелей. Каждый предмет хранил молчание, словно насмехаясь над её попытками сложить пазл. Она коснулась ткани, ожидая видений, но пальцы онемели. Дар молчал впервые за десять лет.
«Предатель», – прошептала она пустоте в груди.
За окном завыл ветер, принося запах моря и чего-то горелого. Василиса подошла к стеклу. Напротив, в полуразрушенной колокольне церкви Святой Варвары, мелькнул огонёк. Туда давно не ступала нога реставратора – здание считали аварийным. Но сейчас в окне второго яруса явно двигалась тень.
Она набросила плащ, даже не запере́в мастерскую. Холодный воздух обжёг лёгкие. Колокольня возвышалась чёрным силуэтом на фоне белой ночи, её кирпичная кладка крошилась под пальцами. Дверь скрипнула, открываясь на давно забытую лестницу. Пыль висела в воздухе, смешиваясь с запахом плесени и… ладана?