Но слухи были редкими и противоречивыми. Дороги на восток стали опасными. Торговцы из Города Приречного больше не приезжали. Лишь изредка появлялись оборванные, испуганные люди – беженцы из приграничных деревень, чудом ускользнувшие от демонической волны. Их рассказы леденили душу.
– …они не берут пленных… – шептал дрожащий старик, которого приютили в Долине. Глаза его были пусты, как у мертвой рыбы. – Жгут все… режут… едят… Дети… О, Светлые Силы, дети…
Алисия слушала, стиснув зубы, чтобы не закричать. Она представляла Калеба среди этого ада. Его сильные руки, державшие косу или топор, теперь должны были сжимать копье против этих… нелюдей. Сможет ли он? Выживет ли?
– А армия? – спрашивал староста Горимир, его голос потерял былую твердость. – Армия короля?
Беженец лишь безнадежно качал головой.
– Разбита… Отступает… Говорят, сам король Ториан убит… Демоны идут на запад… Ничто их не остановит…
После таких слов в Долине воцарялась мертвая тишина. Женщины крепче прижимали к себе детей, мужчины мрачно смотрели на свои топоры и косы, понимая их беспомощность перед тем, что грядет. Алисия уходила к реке, садилась на их любимое место у мельницы, сжимала оберег до боли в пальцах и смотрела на воду. Теперь ее плеск казался не мирным, а зловещим, как шепот приближающейся беды.
Шли недели. Месяцы. Осень окрасила холмы в багрянец и золото, но краски казались тусклыми, печальными. Урожай собрали молча, без былых песен и шуток. Запасы на зиму были скудными – часть зерна и скота забрали королевские сборщики для армии, проходившие через Долину пару месяцев назад. Их лица были суровы, глаза усталыми. Они мало говорили, только забирали причитающееся по новому, еще более жесткому указу, и уезжали дальше, на запад, словно бежали от чего-то.
Ни весточки от Калеба. Ни единого слова. Алисия писала письма. Корявые, на грубой оберточной бумаге, полные любви, тоски и вопросов. "Где ты? Жив ли? Ранен? Отзовись!". Она отдавала их редким гонцам, рисковавшим пробираться на восток. Гонцы брали письма, кивали, обещали передать, если… если найдут часть, если она еще существует. Ни одно письмо не вернулось с ответом. Как будто они проваливались в бездонную черную яму.
Однажды в Долину пришел солдат. Вернее, то, что от него осталось. Его привел мальчишка-пастух, нашедший его без сознания в лесу у границы Долины. Мужчина был страшно изувечен: отсутствовала левая рука по локоть, лицо изуродовано страшными, плохо зажившими ожогами, один глаз затянут бельмом. Он был в лохмотьях королевского мундира, на ногах – разваливающиеся сапоги. Он бредил, кричал во сне, звал кого-то, проклинал демонов.