Я не знала, сколько времени прошло со дня моей смерти. Единственным человеком, кто всё ещё навещал меня, была мать. И я приходила на её зов. Она чувствовала, что я рядом, но не видела и не слышала. Она разговаривала с пустотой, как сумасшедшая. Убирала могилку, уносила засохшие цветы, оставляла свежие. Если я не появлялась возле урны, то уплывала в нематериальность – словно засыпала. Больше не было той комнаты, как и не было других, таких же как я.
Я думала… когда наступает последняя минута, загорается свет. Кто-то – Бог или Ангел, не знаю, – зовёт за собой, на его голос нужно идти… Вот только никакого света не было. Никакой последней минуты не было. Как не было и того, кто б позвал.
– Так ты Бог? – вслух спросила я, глядя вслед маме, которая вновь призвала меня своими слезами к урне.
«Нет», – быстро пришёл ответ.
– А Он существует?
«Конечно. Как и ты. Как и я».
– А кто ты?
«Твой Ангел Хранитель».
– Как выглядят Ангелы Хранители?
«Извини, я пока не могу тебе показаться. Ты ещё не готова».
– Ну а хотя бы ответишь на некоторые вопросы?
«Задавай», – прозвучало тише.
– Я буду появляться здесь каждый раз, когда она приходит? Ведь она чувствует моё присутствие, и от этого ей не становится легче. Да и вряд ли ей вообще когда-нибудь станет легче.
Молчание.
– Ты же вроде позволил задавать вопросы, – фыркнула я, осматриваясь по сторонам. Кладбище было пустым, но на горизонте возник чей-то силуэт. И он двигался в мою сторону. Я всмотрелась – это была не мать, а незнакомый мужчина.
Он подошёл к моей урне, присел и оставил возле неё две гвоздики, замер в сидячем положении, рассматривая портрет.
– Кто ты? – прошептала я, в свою очередь рассматривая его: тёмные волосы до плеч были собраны в хвост на затылке, нос с хорошо заметной горбинкой, длинные ресницы – даже длиннее, чем мои, цвет его глаз не смогла разобрать, потому что стояла сбоку и видела только профиль.
Но даже этого мне хватило, чтоб понять, что при жизни я не встречалась с ним.
Мужчина ещё раз взглянул на мой портрет и, развернувшись, направился в сторону выхода.
Я посмотрела ему вслед. Он не был серым, как все, кто присутствовал в крематории, когда сжигали моё тело. Как и от мамы, от него исходило… небезразличие. На спине белой рубашки я заметила следы пота, задержала взгляд на ягодицах, обтянутых чёрными брюками, хмыкнула и последовала за ним.