Глава 8. Парижский синдром.
Время после того вечера растянулось, как карамельная нить – медленно, болезненно, с бесконечными паузами между событиями. Осень, одетая в золото и багрянец, растворилась бесшумно, как пар от дыхания на холодном стекле. Я наблюдала, как листья за окном моего кабинета теряют цвет, становятся хрупкими, рассыпаются в прах от малейшего прикосновения – совсем как моя уверенность в себе после той ночи.
Декабрь принёс с собой запах мандаринов и ёлочной хвои, звенящую тишину предрассветных часов, когда город замирает в ожидании чуда, которое так и не приходит. Я просыпалась в четыре утра от собственного крика, но не могла вспомнить сон. Только ощущение падения, только его руки, которые ловят меня в последний момент, только его голос, шепчущий: "Я же говорил – это не конец".
Рождество прошло мимо меня, оставив после себя только пустые коробки от подарков, которые я так и не распаковала, и чувство, будто я наблюдаю за собственной жизнью через толстое стекло аквариума – вижу, но не чувствую, слышу, но не понимаю слов. Мари пыталась вытащить меня на вечеринки, но после третьего отказа перестала звонить. Вместо этого она начала присылать открытки с изображением одиноких маяков на скалах – без слов, только подпись: "Когда будешь готова".
Моя жизнь превратилась в монохромную картину, где каждый день был копией предыдущего:
Бизнес, приносящий деньги, но не радость. Цифры в отчетах росли, а я перестала замечать новые книги на полках своего магазина. Автографы писателей, презентации, встречи с издателями – все это теперь делали мои менеджеры. Я лишь подписывала бумаги, ставя подпись с таким усилием, будто подписывала себе приговор.
Дом с видом на океан, где я теперь боялась оставаться одна после наступления темноты. Я задергивала все шторы, включала все лампы, но все равно вздрагивала от каждого скрипа половиц. Хлоя перестала спать у меня в ногах – теперь она наблюдала за мной с подоконника, ее зеленые глаза блестели в темноте, как у какого-то мистического стража.
Гардероб, полный шёлка и бархата, который больше никто не видел. Я носила один и тот же серый свитер с джинсами, пряча в его складках дрожащие руки. Духи за безумные деньги, переставшие пахнуть так, как раньше – теперь в их аромате мне чудились ноты его одеколона, смешанного с дымом и опасностью.