– Мужики, ага! Один чай выбрать не может, другой на детей орёт! Мужики года просто!
Я стою между ними, сжимаю пакет с хлебом и чайными пакетиками, и не знаю, то ли убежать, то ли притвориться кустом. Напряжение в воздухе можно резать тем ножом, которым бабушка режет хлеб для голубей.
– Chiara, закрой окно и займись, наконец, стиркой! У тебя носки по три дня на батарее висят! И вообще, ты хоть раз завтрак приготовила не из холодильника?
– Да ты сам когда последний раз руки мыл? В прошлой жизни? Porco Dio, ты ж чайник кипятить даже забыл, пока орал как безумный!
– Я, между прочим, не забыл, а… – он оборачивается, и в этот момент чайник начинает визжать, как будто тоже устал от этих скандалов.
Фшшшшш!
– Вот, сам видишь! Скипел! – злорадно говорит тётя и хлопает ставнями.
Всё. Это была последняя капля.
Дядя вскипает не хуже чайника, хватает его и… без предупреждения, без анонсов – хлюп! – выливает кипяток прямо в приоткрытое окно, в сторону тёти.
– AAAAAAAHH! – раздаётся изнутри дома. Писк, визг, крик, всхлипы – всё разом. Хлопает дверь, тётя вылетает из дома как ошпаренная – в прямом смысле. Волосы прилипли к вискам, рука держится за плечо, халат намок от кипятка и прилип к телу.
– Maledetto bastardo! Ты меня чуть не сварил живьём! С ума сошёл?!
Дядя молчит. Стоит на пороге с чайником в руке. Лицо каменное, как у статуи Юлия Цезаря, только без лаврового венка.
– Всё! Я иду к Rachele! Пусть она тебе мозги вправит! – орёт тётя, оттолкнув меня плечом. – Dario, иди домой, тут сейчас будет мясо!
Я стою и смотрю, как она, прихрамывая, идёт по тропинке к бабушкиному дому. След за ней остаётся мокрый – кипяток с халата капает прямо на дорожку. Через минуту доносится вой.
– Giuseppe! Просыпайся, твой сын опять дурью мается! Иди посмотри, кого он в этот раз ошпарил!
А я стою с этим зелёным чаем в руках, с этой чёртовой питтой и думаю: а может, я и правда не мужик?.. Потому что прямо сейчас я бы с удовольствием от всего сбежал. Куда угодно – в школу, в монастырь, в космос.
Но я просто развернулся, взял оставшийся хлеб, и пошёл домой.
Обед – дело святое. Как бы сильно ты ни ненавидел человека за одним столом, на обеде вы семья. Теоретически.
Rachela поставила на стол огромную кастрюлю с пастой и мясным соусом. Аромат… просто божественный. Но в воздухе пахло не только помидорами, чесноком и базиликом. Пахло гневом. Натянутым, как верёвка для сушки белья.