Вейл вскрикнула от неожиданности и гнева. «Держи его!»
Кай уже мчался к двери. Он услышал за спиной шипение электрошокера и почувствовал, как что-то просвистело мимо уха. Он влетел в приемную. Ассистентка вскочила с места, ее кукольное лицо исказил испуг. Кай пронесся мимо нее, к лифту. Кнопка вызова! Он ударил по ней кулаком.
Лифт стоял здесь. Двери раздвинулись. Кай ворвался внутрь и ударил по кнопке самого нижнего уровня – Трущобного Пояса. Зоны Отстоя. Двери начали медленно закрываться.
Из кабинета Вейл выскочил Риггс, его лицо было искажено холодной яростью. Он бросился вперед, но тяжелые двери лифта сомкнулись у него перед самым носом. Кай услышал глухой удар кулака по металлу.
Он прислонился к холодной стенке лифта, задыхаясь. Сердце бешено колотилось. В глазах стояли слезы – не от страха, а от ярости и отчаяния. Он видел лицо Вейл, слышал ее слова. «Это фича. Контроль.» Он создал самое страшное оружие в истории. И теперь они будут его использовать.
Лифт плавно поехал вниз, унося его из стерильного ада власти в хаотический ад нищеты. У него не было ничего. Ни оружия. Ни плана. Только знание страшной правды и крошечный дубликат данных, спрятанный в потайном кармане его лабораторного халата. И имя, которое она дала его творению, звенело в ушах, как похоронный звон:
Кристалл.
Двери лифта откроются в другом аду. И Риггс уже спускается по служебной лестнице. Охота началась.
Глава 3: Горечь Выживания
Лифт выплюнул Кая не в привычный серый вестибюль нижнего уровня «Глико-Доминион», а прямо в горло ада. Трущобный Пояс. Зона Отстоя. Двери открылись не на платформу, а в узкий, заваленный мусором проход между прогнившими стенами каких-то пристроек. Воздух ударил в лицо – густой, тяжелый, пропитанный запахом гниющей органики, дезинфектанта, пота, человеческих отходов и всепроникающей, тошнотворной сладости поддельных сиропов, которые здесь варили кустарно, в вонючих подвалах.
Кай споткнулся о рваный мешок, едва не упал. За спиной двери лифта с шипением закрылись, отрезая путь назад. Где-то высоко над головой, за слоями ржавых переходов и проводов, он услышал отдаленный, но недвусмысленный вой сирены. Тревога. Его тревога. Риггс действовал быстро.
Он рванул вперед, вглубь лабиринта трущоб. Его лабораторный халат, белый и стерильный всего час назад, мгновенно покрылся сажей и грязью. Ноги скользили по липкому полу. Крики, ругань, плач детей, пьяные песни сливались в постоянный, оглушающий гул. Повсюду толпились люди – изможденные, с пустыми или озлобленными глазами, в лохмотьях. Многие держались за головы, за животы – классические признаки «Сладкой Ломки» или отравления суррогатом. Он видел пустые взгляды апатии («Фаза 2», пронеслось в голове с леденящей ясностью) и внезапные вспышки немотивированной злобы – два человека дрались из-за пустой банки, третий просто бил кулаками в стену, истекая кровью.