Кай Векслер стоял у своего единственного настоящего рабочего места – неавтоматизированного лабораторного стола в дальнем углу, заваленного старыми бумажными журналами, схемами на голографических проекторах и образцами в пробирках, которые выглядели как коллекция мутных болотных вод. Этот уголок был его крепостью, его убежищем от корпоративной машины, штампующей очередную партию «Глико-Свит Премиум» – продукта, который даже крысы в виварии ели только под угрозой голодной смерти.
Он провел рукой по лицу, оставив легкий отпечаток сажи на виске. Снаружи, в сером свете утра, город просыпался под аккомпанемент далекого гула беспорядков – очередной вспышки «Сладкой Ломки» где-то в Трущобном Поясе. Сотрясение тяжелого транспорта, везущего сырье для заводов, заставило дрожать пробирки на столе. Кай вздрогнул, не от страха, а от раздражения. Порочный круг. Горечь рождает гнев, гнев рождает разрушение, разрушение оставляет только горечь.
Его взгляд упал на экран, где вращалась трехмерная модель молекулы сахарозы. Совершенная структура. Элегантная. Жизнеутверждающая. И навсегда утерянная. Все, что они создавали здесь, было лишь жалкой пародией – молекулярными обрубками, которые цеплялись за вкусовые рецепторы, обманывали их на секунду, а потом оставляли послевкусие пепла и химического ожога. Они не хотят сладкого, они хотят нормальности. Памяти.
Кай достал из сейфа маленькую, плотно закрытую пробирку. Внутри лежало несколько гранул вещества, не похожего ни на что в этой лаборатории. Они не были белоснежными, как легендарный «Белый Песок», но и не серыми, как их заменители. Они были прозрачными, как мелкие алмазы, и слегка переливались в свете ламп. Кристалл. Его детище. Плод пяти лет тайных экспериментов, украденных минут в корпоративном времени, бессонных ночей и фанатичной веры в то, что химия может вернуть миру то, что отняла биология.
Он не создавал его по корпоративным лекалам. Он пошел другим путем. Не пытался обмануть рецепторы, а воссоздал саму суть. Атом за атомом, связь за связью, на примитивном молекулярном принтере, который он собрал из списанных деталей и который наверняка стоил бы ему карьеры, если бы о нем узнали. Он основывался на старых, почти мифических исследованиях докризисной эпохи, на данных, которые Сладкая Лига сочла бесперспективными и похоронила в архивах.