Остальных, мужчин, больных и стариков, одного за одним, методично изрубили монгольские багатуры. Никто даже не пытался бежать, понимая бессмысленность такой попытки. Над древней землей стоял людской вой и свист сабель, а потом она покраснела.
Остывающие руины Ургенча затопила Амударья через прорванные монголами плотины, а гордый Джелал Ад-Дин постыдно бежал из города в родные ему горы Курдистана. Славное было время.
И после этого отец, верно оценив его заслуги, даровал Джучи всю область легендарного Хорезма. Война для Джучи была закончена, и он обрел мир в своей душе.
…
– Отец, нам надо бы поторопиться – скоро стемнеет, а скалы здесь крутые и опасные. – выдержав изрядную паузу сказал Бату.
– Вечно этот мальчишка торопится. В мать пошел и ее отца хунгиратского нойона Ильчи. – пробормотал Джучи, вырванный из прекрасных воспоминаний, и далее возвысил голос – Этот край мой. Я здесь хан. Никто не смеет торопить меня. Даже отец мой Чингис, а не то, что мои юные отпрыски.
– Говорят, что великий Чингисхан очень болен и призывает Вас к себе на совет, почтенный хан. – склонив голову еще ниже, тихо ответил Бату. Он давно искал повод для этого разговора.
– Ты ничего не понимаешь. Это все подлый замысел моих братьев Угедея и Чагатая. Мало им того, что меня, первенца Чингиса, лишили титула наследника и отдали его пьянице Угедею. Им не дает покоя моя кровь. Они хотят всю выпить ее, чтобы ни я, ни мои сыновья не претендовали на монгольский трон. А отец стар и слушает их обоих. – мгновенно распаляясь, прорычал Джучи. – Я не поеду к Чингису на поклон. И к Угедею не поеду. И к Чагатаю. Пусть сами едут ко мне.
– Но говорят, что Чингис отправил большое войско, чтобы привести вас силой на совет. – едва слышно произнес Бату, но Джучи услышал его.
– Это мой улус, щенок. Я здесь хан. Пусть присылает хоть десять туменов – все они останутся лежать в этой степи, а из черепов мы построим холм, как под Ургенчем. А после мы с Ордой-Иченом, настоящим сыном, дойдем до самой столицы и докажем кто настоящий наследник, если отец будет жив к тому времени.
Бату тоже смотрел на закатывающееся солнце и курящуюся степь. Еще неделю назад к нему прибыл посланец от Елюй Чуцая, ближайшего советника и личного секретаря Чингиса. Тайно проник в юрту Бату и, разбудил его среди ночи. Назвавшись Хонгором, он на словах передал, что отряд кешиков – личной гвардии Чингиса выдвинулся из Карокорума и скрытно, но быстро, двигается в сторону Улытау.