Хазары уехали. На этот раз – раньше обычного. Они не остались на ночь, не потребовали "гостеприимства". Дерзость Ярополка, нарушившая привычный ритуал, и неожиданно полученное серебро, видимо, охладили их желание задерживаться. Они взяли свое и убрались, оставив за собой лишь облако пыли и тяжелое, гнетущее молчание.
Тень их сапог осталась висеть над Вербной Лукой. Люди избегали Ярополка, как зачумленного. Старики смотрели с неприкрытой ненавистью, матери оттаскивали детей при его появлении. Он стал живым напоминанием об их общем страхе, который он на мгновение всколыхнул, заставив заплатить за это слишком высокую цену. Его поступок не принес облегчения. Он лишь подчеркнул их рабское положение. Он не был героем. Он был проблемой.
Отец Миланы, мельник, молча подошел к нему на площади и, глядя в сторону, глухо произнес: «Спасибо тебе, парень». Он знал, что баскак уже положил глаз на его дочь. Сегодня Ярополк ее спас. Но что будет в следующий раз? Эта мысль висела в воздухе, и благодарность была горькой, как полынь.
Вечером Ярополка позвали на совет. В душной избе старосты Боримира, пахнущей потом и застарелым гневом, собрались все старейшины. Их лица были суровы.
– Ты знаешь, что ты натворил? – начал Боримир, и его голос дрожал. – Да, ты спугнул их. Они не остались, не тронули наших дочерей сегодня. Но какой ценой? Мы лишились серебра, которое копили на выкуп из плена! На случай голода! Ты купил нам одну спокойную ночь ценой нашего будущего!
– Они бы все равно что-нибудь нашли, чтобы унизить нас, – тихо, но твердо ответил Ярополк, стоя посреди избы. – Сегодня старуха, завтра чья-то дочь. Вы бы снова стерпели.
– А ты не стерпел, да? – рявкнул кузнец Родислав, чьи могучие руки сжались в кулаки. Его дочь Дара стояла у печи, бледная, как смерть, боясь поднять глаза. – Ты показал свою гордыню! А заплатили мы все! Один удар сабли – и тебя бы не было. И ничего бы не изменилось, кроме того, что твоя мать оплакивала бы тебя, а баскак развлекался бы с Миланой или моей дочерью! Думаешь, твой поступок их напугал? Ты их только раззадорил!
– Изменилось бы! – Голос Ярополка окреп, в нем зазвенела сталь. – Хотя бы один из нас умер бы стоя, а не глядя в пол, пока насилуют его жену.
В избе повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь треском лучины. В словах юноши была дикая, страшная правда, от которой они все прятались годами. Они ненавидели его не за то, что он ошибся. Они ненавидели его за то, что он был прав.