Божена лишь кивнула, поправила очки и снова взялась за свой чемодан, взгляд уже оценивал путь к скиту. Она казалась воплощением скромности и безропотной исполнительности. Начальство всегда было довольно Боженой Ковальчук, компетентным специалистом, готовым к работе.
Девушки неспешно понесли изящные чемоданы из телячьей кожи, наполненные личными вещами и инструментами реставратора.
Перед ними, на уступе голой скалы, чернел скит. Не монастырь, а именно скит – несколько низких, почерневших от времени и непогод бревенчатых строений, прилепившихся друг к другу и к камню, словно запоздалые путники в метель. Самое большое здание, церковь, венчал покосившийся восьмерик с крошечной главкой; за окном едва теплился лампадный огонёк – или так казалось в наступающих сумерках. Ни деревца, ни кустика – только камни, мох да бесконечное небо, затянутое тяжёлыми облаками. Воздух звенел от тишины, нарушаемой лишь криком чаек да рокотом прибоя.
– Вот и наше пристанище на ближайшие недели, – сухо констатировала Божена, поправляя очки. Её взгляд, острый и оценивающий, скользнул по ветхим постройкам, задержавшись на церковке. В нём мелькнуло что-то, что Анна не смогла прочитать, – и погасло, сменившись привычной профессиональной строгостью. – Место соответствует описаниям. Заброшенность полная. Надеюсь, рукописи не успели совсем истлеть. И что старец не будет чинить препятствий.
Аня вздохнула, чувствуя, как тоскливая тяжесть ложится на сердце. Академический интерес, горевший в ней в Петербурге, здесь, на краю земли, казался капризом. Она приехала спасать уникальные рукописи XVIII века – «Чёрные Тетради», как их окрестили в отчётах, – от окончательного разрушения в сырости и запустении этого забытого скита. Теперь же её охватывало сомнение: не опоздали ли они? И что за тайны хранят эти стены, кроме плесени и крысиного помёта? На шее, под тёплой кофтой, она машинально ощупала гладкий металл простого крестика – подарок бабушки «на всякий случай». На всякий… какой?
Их встретил подсобный работник, Фёдор. Низкорослый, прихрамывающий, с лицом, изборождённым морщинами, как непогодой, он молча кивнул, взял чемоданы и повёл через скрипящие ворота. Двор был вымощен крупным булыжником, поросшим густым мхом. Запах сырости, тлена и чего-то ещё – старого дерева, ладана? – ударил в нос.