Когда он наконец принял звонок, то обнаружил, что анализирует каждый нюанс её интонации, ища следы той жестокости и манипулятивности, которые демонстрировали ему экраны. Но голос, который он услышал, не соответствовал хищной версии из его коррумпированных воспоминаний.
– Алекс, ты звучишь испуганно, – сказала она, и в её голосе звучала подлинная обеспокоенность, которая не совпадала с расчётливой хищницей из его искажённых воспоминаний. – Что с тобой происходит? Ты говорил что-то о вирусе, о том, что твои работы разрушаются. Я не могу выбросить это из головы.
Он хотел рассказать ей о вирусной атаке, о том, как он наблюдает за тем, как их история любви переписывается как повесть об эксплуатации и обмане. Но слова путались в горле, образуя болезненный ком невысказанных страхов. Вместо этого он обнаружил, что тестирует её, зондируя на предмет признаков обмана:
– Ты помнишь, что сказала, когда мы впервые встретились? О моей работе? – его голос звучал хрипло от напряжения.
Её озадаченная пауза послала ледяные иглы прямо в его сердце, пока она не ответила с теплотой, которая прорезала вирусный шум:
– Я сказала, что твои световые скульптуры заставили меня увидеть мир по-другому. Что они прекрасны. Алекс, почему ты спрашиваешь? Ты звучишь так, словно сомневаешься в том, что я вообще когда-либо испытывала к тебе что-то хорошее.
Ответ не совпадал с его искажённым воспоминанием, и на мгновение вирусный шум стих достаточно, чтобы он услышал что-то настоящее в её голосе. Но тут же один из экранов вспыхнул новой сценой – Эмма смеётся над его наивностью, рассказывая кому-то по телефону о том, как легко манипулировать «этими творческими типами».
– Алекс, ты меня пугаешь, – продолжала настоящая Эмма. – Я слышу какие-то странные звуки на фоне. Что это за шум? Где ты находишься?
– Дома, – прохрипел он, глядя, как на экране искажённая версия Эммы делает пометки в блокноте под заголовком «Психологические слабости цели». – Я дома уже… очень давно.
– Когда ты в последний раз выходил? Когда в последний раз видел живого человека? – в её голосе зазвучала тревога, которая показалась ему слишком искренней для манипуляторши из коррумпированных воспоминаний.
Он попытался вспомнить, но месяцы изоляции слились в однородную массу дней, проведённых перед экранами. Даже доставку еды он заказывал через автоматические дроны, избегая любого человеческого контакта.