Эмма начала распаковывать диагностическое оборудование с практичной эффективностью того, кто привык работать с передовыми ВР-системами. Нейросканеры, квантовые процессоры и интерфейсы, которых Алекс не узнавал, появлялись из ее сумки один за другим. Ее руки двигались с отточенной точностью, далеко превосходящей то, что должна была требовать ее нейробиологическая подготовка.
«Эти приборы…» начал он, наблюдая, как она подключает загадочные устройства к его системе. «Где ты их достала?»
«Исследовательская лаборатория,» ответила она коротко, не поднимая глаз. «Мы работаем над пониманием того, как ВР воздействует на нейронные структуры.»
Алекс почувствовал первый укол подозрения, наблюдая за легкостью, с которой она интегрировала свое оборудование в его сеть. Это было не обычное научное оборудование – это была военная технология, предназначенная для глубокого анализа сознания.
Эмма принялась анализировать вирусный код с экспертизой, которая немедленно насторожила Алекса. Ее пальцы танцевали по голографическим интерфейсам, разбирая структуру сущности с тревожащей фамильярностью, словно она уже знала, что искать. Она объясняла кажущееся нацеливание вируса на специфические нейронные пути, связанные с формированием памяти и восприятием реальности, картографируя его паттерны распространения по ВР-сети Алекса с точностью того, кто понимает его архитектуру изнутри.
«Это не случайное повреждение,» сказала она, выделяя специфические последовательности кода, пульсирующие зловещим интеллектом. «Эта сущность нацеливается на лимбическую систему в ее интеграции с обработкой визуальной коры – точные пути, которые делают виртуальные переживания эмоционально аутентичными.»
Кодовые структуры разворачивались перед ними как анатомический атлас злобы, каждая функция помечена ее назначением в великой симфонии разрушения. Алекс наблюдал за узорами данных, чувствуя холодок узнавания – эти алгоритмы были слишком элегантными для случайной мутации, слишком целенаправленными для органической эволюции.
«Посмотри сюда,» продолжала Эмма, указывая на особенно сложный участок кода. «Вирус не просто уничтожает воспоминания – он переписывает их с хирургической точностью, имплантируя ложные переживания, которые ощущаются более реальными, чем оригиналы.»
Ее анализ выявлял изощренность сущности: она не была простым деструктивным агентом, но скорее архитектором альтернативной реальности, тщательно конструирующим ложные воспоминания и имплантирующим их с такой искусностью, что жертва не могла отличить подделку от истины.