Герой, бочонок ухватив рукою,
Над чуждым брегом углядел восход.
И снова остров, тут кобыл Михрджана
Крыл вышедший из моря жеребец;
Целованного богом в лоб, охрана
Доставила немедля до султана,
И добрый у похода был конец.
Вернувшемуся, жёны, мир – желанны,
Но коротко, знакомого с хандрой
Не сдержат ни святые, ни шайтаны,
И видно, что вынашивает планы,
Ещё горит огонь в крови младой.
Мудрец не переспорит Безрассудство,
Что наполняет вдох своей мечты,
В знакомых лицах видится занудство,
В словах о смысле, долге – словоблудство,
В советах нет отваги, правоты.
Все острова – уснувшие царевны,
В сердцах их зачарован нежный пыл,
Коль в дрёме слушал волны, что напевны
У гавани чужой, – дела плачевны,
Ведь твой корабль давно уже отплыл.
И оказалось странствие второе
Труднее, чем вести корабль в залив,
Кто птицы Рух яйцо нашёл большое,
Тот знает, не оставленный в покое,
Утащен будет на далёкий риф.
А дальше – змеи, с пальму толщиною,
Джин, обезьяны, гуль и людоед,
Могильный холод, смерть над головою,
А уж как в рай попал, какой тропою, —
На то пусть ночь другая даст ответ.
Смолчит про Соломона гроб, какое
Богатство взял, как смирну и сандал,
Миндаль, рубины, жемчуга, алоэ,
Добыл, и приумножил скоро вдвое, —
Рассвет ведь на востоке засиял.
Выходят в путь из караван-сарая,
Султан ещё поспит часок-другой,
Чужда поэту суета людская,
Он всюду грезит, преданно шагая,
В труде и муках, следом за мечтой.