Всё зная о себе, доволен он,
С вершин оглядывая берег свой,
Вихры седы, умащены росой,
Свободного с адамовых времён.
Он пас животных, с нарожденья их,
Стада оберегая от невзгод,
Свой завтрак, неоскудный дикий мёд,
С богами не делил, и страсть других —
Людей, овец, пернатых или коз,
Не тайна с давних пор для старика,
И далека, как в небе облака.
Повсюду им построены вразброс
Пристанища, где терпкое вино
Под шкурами в кувшинах бережёт,
Не связанный ничем, Гермеса ждёт,
Что неразлучен с Летою давно.
Он знает, что растительность мертва,
Сгорев на склонах, иль горька подчас,
Лишь возле леса, где бродил не раз,
Растёт в июле сочная трава.
Оврагов зелень, мурава лощин,
Годна его разросшимся стадам,
Немногочисленным, когда и сам
Был помоложе добрый господин.
Едва ль на бедный берег враг придёт,
Наследует стада ль пастух? – как знать…
Уйдёт ли с ними он, иль Пан блуждать
Заставит по местам, где создан скот?
Смеётся в шторм, но молния, дрожа
Врезаясь в полинялый свод светил,
Ему внушает: это Бог схватил
Его, как будто самка малыша.
Он не встречал давно души живой,
Заносит в горы редко рыбака,
Чтоб нимфа оцерцеила слегка, —
Готов принять отравы травяной.
Кронидов злато находя кругом,
Им бронзу колокольцев расписал,
Горюя, что трезвон ничтожно мал,
Чтоб услыхал весь белый свет о нём.
Усопнет он спокойно, как всегда,
Как должно, бытия смыкая круг,
И мягким ветром обратится вдруг,
Что дерзновен, но не творит вреда.
Коль тёмная по венам хлещет кровь,
В сирингу дует он или шалмей —
О том, что божий сын, что всех вольней,