Вот и сейчас, всплески ветра качали на упругой волне вёрткие каюки у берегового причала, чуть поодаль стояли длинные долблённые в сплошном стволе дубы72, рядом с ними, готовые сорваться с мелководья и выйти на плёс замерли играя по ветру свёрнутыми парусами торговые и рыбацкие плоскодонные струги. Тут же, на берегу, утопая в горячем песке, на небольших взгорках горели костры смолокурен, мастеровые или подряженные семьи гнали на ямах из сосны да берёзы смолу и дёготь, смолили бока судёнышек, готовили запасы впрок, на торговлю. Не много ни мало, а за пуд доброй смолы можно было получить почитай копеек пятнадцать, а за весь сезон и до ста рублей выходило, только не ленись. Чуть в стороне по берегу на высоких штакетниках сетчатой волной укрыли берег промысловые сети и неводы на просушке, а кое-где меж сетей болталась на ветру мелкая речная рыбёшка просоленная, вывешенная до поры до времени стариками, которые уже не могли наравне с молодыми уходить в дальние походы на степные курени или будуны, но и без дела не хотели сидеть – не велик улов, а всё польза.
С бескрайних степей, по широкому суходолу, где ни где разорванному оврагами и зыбкими перелескам катил с моря влажный просоленный ветер, оставляя в низинах проржавевшую коросту солончаков с чахлыми степными катранами, вольным седовласым ковылём перемешанным с тёмно-синими колокольцами живокости и донника. Вдоль дорог живо и радостно входил в силу неистребимый подорожник, и только что отцветший лопух.
Зазвонил набатный колокол со старой тёсаной звонницы, разнёсся тяжёлым эхом окрест. В волнении люди оставляли свои дела, оборачивались на доносившийся призыв, спешно крестились. Набат – страшное слово, тревожный звук, удар крови в сердце, кого заставит замереть на мгновение, кого погонит вперёд, кому вышибет неурочную слезу.
Все, кто был при деле, спешно оставляли своё ремесло, торопились на соборную площадь, и хоть собора ещё не было, стоял только деревянный храм со звонницей, но первый соборный камень освящённый в самой Москве и привезённый в Усть-Аксайскую станицу уже был заложен. Да и людской сход – собрание, всегда перед храмом проводили, потому и соборная.
Матери загоняли гайдакающую73 детвору в хаты, но всё одно, те, кто постарше годками, не глядя на лозину в материнской руке стрибали через плетёный из краснотала тын и устремлялись к центру станицы, только пятки сверкали в пыли.